Выбрать шрифт:
Россия не единственная страна, где проводилась приватизация. Аргументы всегда были одинаковы: государство избавится от ненужной ему собственности, не приносящей дохода, получит от ее продажи деньги, под залог этой собственности усердный владелец привлечет инвестиции, таким образом собственность заработает более эффективно на благо всего народа. Хотя ни один из этих аргументов не обусловлен исключительно частным характером собственности, то есть при умелом руководстве эффективно может работать и собственность государственная, общинная, кооперативная, все же отметим, что частная собственность бывала выгодна в отраслях, которыми государству заниматься обременительно или не обязательно.
В этом вопросе сравнение с бывшими восточноевропейскими соцстранами нам проводить не очень уместно из-за разности масштабов и структур народного хозяйства. Но показательно сравнение с коммунистическим Китаем, который вывел свою экономику в число ведущих в мiре. Китайцы (даже без формального отказа от социализма) пошли по пути очевидного здравого смысла, который многие предлагали и для России: нужны не демонтаж управляющей роли государства, не приватизация промышленных гигантов с разрушительной конверсией высокотехнологичного ВПК и не отдача в частную эксплуатацию месторождений, а разрешение инициативным людям создавать частные предприятия (прежде всего в сфере услуг, сельском хозяйстве, строительстве, легкой промышленности), привлекая средства компаньонов и этим создавая легальный частный сектор как дополнение к государственному, часть которого через акционирование тоже переходит на рыночную систему взаимоотношений. Государству было бы достаточно помочь этому процессу кредитами, созданием благоприятной законодательной основы и противодействием преступности.
Реформы же Гайдара–Чубайса руководствовались не государственными целями и благосостоянием народа, а «простейшей идеологической конструкцией» (выражение Чубайса), зеркально противоположной коммунистической: «государственное управление заведомо не работоспособно. Работает только механизм частной собственности, поэтому не имеют значения ни механизм передачи, ни цена, ни объем дохода. Важен только сам факт передачи собственности. И чем быстрее, тем лучше... Мы считали и считаем, что создание частной собственности в России – это абсолютная ценность» – поэтому «приватизация становится наисущнейшей задачей – задачей номер один... сродни борьбе за выживание»[2] (курсив наш).
Эта борьба описана Чубайсом и его соратниками в книге "Приватизация по-российски", которую следовало бы назвать "Экспроприация по-демократически". Ее провел созданный осенью 1991 года Госкомитет по управлению государственным имуществом, который под руководством Чубайса (в 1992 году он одновременно стал вице-премьером) и его первых заместителей П. Мостового и А. Коха замахнулся на весь государственный сектор экономики.
В развернувшейся борьбе на основе «простейшей идеологической конструкции» можно выделить две стороны.
Первая – вопиющая неграмотность Ельцина и некоторых "реформаторов", их самоубийственная вера в то, что свободный рынок "автоматически" приведет страну к процветанию, идеализация американской модели экономики с непониманием внерыночных факторов, обезпечивающих ведущую роль США. Поэтому либерализация цен в РФ с января 1992 года привела лишь к гиперинфляции (рост цен к концу года составил около 3000 %), уничтожению сбережений населения (впрочем, похоже, намеренному), и одновременно это заставило людей увидеть в долларе единственное надежное средство платежа и накопления. Это фактически отдало российские ценности на откуп иностранным приобретателям, получившим огромную привилегию в ходе начавшейся приватизации.
Вторая сторона этой "конструкции" состоит в том, что она намеренно насаждалась мiровой закулисой в этих целях, и менее наивные "реформаторы" это прекрасно понимали, избрав себе мiровую закулису в союзники и маскируя от народа подлинные цели своих "реформ".
Отказ от естественного пути перемен, подобного китайскому, и поспешность обвальной российской приватизации Чубайс оправдывает тем, что, в отличие от Китая, в РФ государственное управление экономикой было развалено. Но именно поэтому, с точки зрения здравого смысла, следовало бы как раз и начинать с восстановления государственного контроля за народным хозяйством, прежде чем давать саморазрушительную свободу всем накопившимся социально-экономическим порокам. Надо было не обрушивать руководящую роль государства («нам нужно маленькое компактное государство», – заявил как-то Гайдар), а, изменив идеологию власти с коммунистической на национальную, сохранять государственное влияние для защиты реформ от внешних и внутренних отрицательных воздействий. Роль государства по сей день огромна даже в западной "свободной рыночной" экономике, которая управляется и самыми разными нерыночными средствами.
Соратник же Чубайса М. Бойко (правнук Лозовского, члена Еврейского антифашистского комитета) признает, что интересы государства вообще стояли не на первом месте: «сделать приватизацию "правильно", по классическим канонам, чтобы она от начала и до конца отвечала исключительно государственным интересам, невозможно. Для того, чтобы приватизация состоялась, она должна быть политически приемлемой и технически осуществимой»[3] (курсив наш). Приемлемой – для кого? Как можно понять из действий приватизаторов, для них ослабленное государство было даже желательно, ибо это обезпечивало безнаказанность дележа госсобственности между избранными.
Единственной государственной властью, пытавшейся этому противостоять, был Верховный Совет. Он предлагал объединять родственные предприятия вместе с управленческими структурами министерств в "холдинги"[4] или финансово-промышленные группы, которые работали бы как государственные самостоятельно хозяйствующие субъекты в рамках государственного рынка: координировали бы разделение труда, поставки сырья, сбыт продукции. Такие концерны с послевоенного времени созданы во многих странах так называемого "государственно-монополистического капитализма" – от Южной Кореи и Японии до Франции и Германии с мощным государственным сектором. Сходную модель использовала китайская экономика.
Но российские "реформаторы" были категорически против государственного рынка в любой форме, как, например, Мостовой: «Очень не хотелось, чтобы государство само себе что-то продавало... Разрешив такое, мы столкнулись бы с коммерциализацией без изменения отношений собственности»[5], – а ведь именно это и было бы приемлемой для народа реформой в согласии со здравым смыслом.
Как и у большевиков с их национализацией и коллективизацией, так и у команды Чубайса подлинная причина их насильственно-переломной приватизации и ненависти к государству была вовсе не экономическая. Главной целью было не создание эффективной рыночной экономики, а создание нового строя, для чего и требовалось «отделение экономики от государства»[6] и «изменение отношений собственности» в ней, чтобы создать влиятельный новый класс, благодарный новой власти и поддерживающий ее как гаранта своего богатства. Только так можно было сделать демократическую революцию необратимой.
Как признал Бойко: «Это не только, а может, даже не столько экономическое мероприятие, сколько жесточайшее политическое сражение»[7] (курсив наш). И Чубайс заявил, что приватизация «на 95 процентов была вопросом политики и только на 5 – экономики»[8]: она подрывала власть министерств, то есть государства, и передавала эту власть вновь создаваемому классу, суть и состав которого мы покажем далее. Интересам этого класса и служили приватизаторы, сами принадлежавшие к нему.
Поэтому их устраивало не всякое распределение даже частной собственности. Они признают, что применяли насилие против директоров как "туземных" конкурентов, стихийно не желавших «допускать к "своим" предприятиям чужаков». И местные советы противились навязываемым сверху приказам, – пишет Чубайс: в 1993 году «регионов шесть-семь в течении суток приняли решение о приостановке приватизации... Решения облсоветов совершенно законны, и изменить что-либо потом будет невозможно. Нужно было бить в центр, причем с размаху, желательно в зубы и желательно ногой – все остальное не поможет» [9].
Такой удар ногой в центр по системе законодательных Советов "реформаторы" нанесли осенью 1993 года (мы это рассмотрим далее), а до тех пор ограничивались правительственными карами: «Обещаю реакцию безпощадную!.. Вы не решите в Москве ни одного вопроса... – ни в Минфине, ни в каком другом ведомстве. Я вас просто задушу... Угрозы сработали». «То, что мы сделали в рамках своей схемы, тоже было своего рода насилием – насилием над естественно идущим процессом стихийной приватизации, над интересами элиты общества»[10], – признает Чубайс.
Причем в насилии эти неофевралисты были гораздо круче своих идейных отцов-либералов, ибо были воспитаны при большевизме. И они большевицкими методами воплощали знакомый лозунг: "Отнять всё (теперь уже у государства) и поделить!" Чубайс пишет, что составлял «обязательные задания по приватизации... Что это такое? Да обыкновенный спущенный сверху план советского образца: в Архангельской области приватизировать 60 процентов предприятий легкой промышленности, 50 – пищевой, 45 – строительных материалов... В Вологодской, Мурманской... И далее по алфавиту... Быть может, кому-то покажется циничным, но нам предстояло заставить сотни тысяч людей делать то, что они раньше никогда не делали, переломить их отношение к собственности, нарушить, наконец, инерцию покоя в социально-экономической системе, а это – страшная сила. И противопоставлять ей тоже надо силу!»[11].
Это было также и насилием над формированием рыночного хозяйства во главе с русской элитой. Разумеется, и в ее среде было много хапуг, недостойных звания "русских" (наподобие Черномырдина – бывшего министра газовой промышленности, затем главы акционированного концерна "Газпром", затем главы правительства приватизаторов; в 1996 году его состояние, по данным директора ЦРУ, обнародованным в Конгрессе США, достигло 5 млрд. долларов[12]).
Но среди управленцев были и честные патриоты (их в ходе приватизации часто отстреливали). Ведь большинство русских считают "эту страну" своей родиной и не имеют другой, поэтому более вероятно, что они будут владеть полученной собственностью в интересах страны и народа. Автору этих строк известны предприниматели, которые помогают русским беженцам, поддерживают православные СМИ, строят храмы и возрождают приходскую жизнь. Были бы все собственники такими, – Россия процветала бы.
Но приватизаторы видели в них препятствие своим планам: «Директора и рабочие, получившие акции на льготных условиях, навсегда сохранили бы контроль над предприятием. Это во многих случаях создало бы непреодолимый барьер для появления эффективного собственника»[13], – пишет Бойко, показывая, что понимает под "эффективными собственниками" только новый класс, оплот новой власти. При этом государство лишалось самых доходных предприятий, "продаваемых" за безценок соплеменникам-единомышленникам, отобранным Чубайсом и его иностранными консультантами. В ответ на обвинения в грабеже Чубайс заявил: «Грани между преступлением и нормальным поведением весьма размыты и очень условны»[14]. На деле же совершалось небывалое преступление, названное С.С. Говорухиным Великой криминальной революцией.
В приватизации по чубайсовской схеме государство ничего не контролировало, доверившись "научности" ведомства Чубайса (фактически министерства, финансируемого и управляемого из США), которое подавало президенту на подпись подготовленные совместно с иностранными консультантами указы и жесткие приказы министрам. Госкомимущество было не подконтрольно законодательной власти и выдвигало ей (и даже президенту) ультиматумы, раскинуло по всей стране сеть своих представительств, имевших спецсвязь и не зависимых от региональных властей, щедро оплачивало в СМИ пропаганду приватизации и даже создало собственную империю СМИ, ибо «пропагандистская составляющая была фантастически важна», – пишет Чубайс. Консультанты-пропагандисты «нового социально-экономического уклада» под руководством Дж. Сакса были в основном из Агентства международного развития США[15]. От него Чубайс получил вне контроля правительства РФ более миллиарда долларов на организацию приватизации.
Таким образом, на фоне общего безденежья структура Чубайса не была стеснена и в средствах, к тому же, помимо иностранной помощи, она получала проценты от совершаемых приватизационных сделок. Кроме того: «Важно было создать аналогичную заинтересованность и для органов государственной власти, поэтому Госкомимуществу разрешили поощрять другие государственные органы за содействие приватизации, используя отчисления от продажи»[16].
Для населения руководимый Госкомимуществом процесс "приватизации по-российски" был проведен в русле массированной пропаганды СМИ в духе "Обогащайтесь!". В целом этот процесс имел следующие этапы:
– "Массовая" безплатная приватизация в виде акционирования предприятий (что было разрешено еще постановлением Совмина СССР от 19 июня 1990 года, но тогда лишь в ограниченной форме) с предоставлением части акций членам трудового коллектива и руководящему персоналу; против этих конкурентов команда Чубайса вела ожесточенную борьбу с применением насилия, что уже отмечено выше.
– "Малая" приватизация 1991 года – продажа муниципальной (городской) собственности: магазинов, ресторанов, гостиниц, мастерских и т.п. на денежных аукционах. Но у кого тогда могли быть деньги на их приобретение? Только у преступного мiра и представителей заграничных дельцов, ибо гайдаровская инфляция уничтожила все сбережения граждан. Гайдар потом оправдывался, что эти "цифры в сберкнижках" были "наследием коммунизма", не обезпеченным товарным покрытием. Однако, вложенные в государственную Сберкассу, эти вклады работали в виде государственных инвестиций во всей экономике, изначально считалось, что стоимость советских денег гарантируется всем достоянием СССР – вот и можно было выполнить это обещание в ходе приватизации: дать возможность людям приобретать на эти якобы "ничем не покрытые" сбережения часть приватизируемого государственного достояния, успешно разрешая сразу две задачи: связывание лишних денег и поощрение хозяйственной инициативы народа.
Получились же финансовая безсмыслица и поощрение воровства. Кох дал этому этапу приватизации такую оценку: «Надо признать, что серьезных доходов в городской бюджет малая приватизация не успела дать... Да собственно, в то время никто и не ставил фискальных целей...»[17].
– "Чековая" приватизация была продажей акций предприятий с 1993 по апрель 1994 года на аукционах за чеки, введенные указом Ельцина в августе 1992 года и выдававшиеся каждому гражданину как "равная доля" госсобственности. Приватизаторы настояли, чтобы чек не был именным и мог продаваться. Чубайс пообещал, что стоимость чека-"ваучера" номиналом в 10 000 рублей будет эквивалентна двум автомобилям "Волга", но опять-таки из-за гайдаровской инфляции его реальная стоимость упала до цены бутылки водки. Бόльшую часть ваучеров собрали перекупщики по поручению мафиозного капитала, который на них приобретал заводы по их доинфляционной балансовой стоимости, или эти чеки и сбережения вкладывались населением в рекламировавшиеся по государственному телевидению фонды, оказавшиеся "пирамидами" ("МММ" и т.п.).
Чубайс подтверждает: «за российской банковской системой реальный государственный контроль был установлен далеко не сразу. То бишь в конце 1995 года. А в течение четырех предыдущих лет эта система смогла процветать на каких угодно махинациях практически без государственного надзора»[18]. Причем «в самый разгар "пирамидального строительства" подавляющее большинство обращений потерпевших в суды и прокуратуру зачастую кончались ничем: правоохранительные органы просто отказывали в регистрации таких дел»[19], – признают приватизаторы.
– Затем с июля 1994 года как продолжение "чековой" наступила денежная приватизация крупных предприятий: машиностроительных заводов, химкомбинатов, шахт, портов, флотилий и природных ресурсов; деньги для этого были опять-таки не у народа, а у уполномоченных банкиров, разбогатевших на прокрутке бюджетных денег, у строителей "пирамид" и у иностранных "инвесторов"-спекулянтов.
Самый знаменитый из них, Сорос, занимавшийся в это время в РФ "научно-благотворительной" деятельностью, поучаствовал и в приватизации: «Я не мог бороться с искушением... Банки и брокеры страдали от острой нехватки капитала – они охотно платили 10 % и больше в месяц по долларовым депозитам... Пришли иностранные портфельные инвестиции, и они действовали в качестве катализатора для возникновения грабительского капитализма... Предприятия, акции которых выросли в десятки раз летом 1994 года, не получили ни цента – всю прибыль получили те, кто купил акции, а затем перепродал... Ситуация напоминала грабительский капитализм, существовавший в США в XIX веке, но российский капитализм намного хуже, поскольку юридическая инфраструктура была намного слабее»[20].
При этом доходные отрасли продавались заведомо ниже их стоимости. П. Хлебников составил такую таблицу[21]:
| Компания | Цена на ваучерном аукционе |
Цена на российском фондовом рынке (авг. 1997), в млн. долларов |
| Газпром | 250 | 40 483 |
| РАО "ЕЭС" | 957 | 17 977 |
| Лукойл | 704 | 15 839 |
| Ростелеком | 464 | 4 172 |
| Юганскнефтегаз | 80 | 1 656 |
| Сургутнефтегаз | 79 | 6 607 |
В оправдание заниженных цен в книге реформаторов приводится "отповедь профанам": «Предприятие стоит столько, сколько за него готовы заплатить потенциальные покупатели в конкретный исторический момент. Это – главная проблема, которую у нас многие не понимали и не понимают до сих пор. Одно и то же предприятие в 1992, 1995 и 1997 году могло стоить совсем разные деньги»[22].
Зачем же тогда была нужна спешка? И почему приватизаторы "не понимали" той элементарной истины, которая вошла даже в поговорку: курицу, несущую золотые яйца, нельзя продавать как суповое мясо. К таким "курицам" относились все высокоприбыльные отрасли и добыча природных ресурсов, которые после приватизации лишили государственный бюджет огромных доходов, но позволили новым собственникам очень быстро и с лихвой вернуть затраты. Этот денежный этап перерос в следующий – подарочный, для маскировки названный "залоговым".
– Подарочная ("залоговая") приватизация в 1995–1997 годы формально была обусловлена задолженностью государства, когда оно якобы для покрытия текущих расходов вынужденно передавало за «мизерные суммы»[23], что признают Чубайс и Кох, банкирам якобы на конкурсной основе якобы "под временный залог" контрольные пакеты акций доходнейших компаний: "Норильский никель" (достался Потанину), "Юкос" (Ходорковскому), "Сибнефть" (Березовскому) и других, богатства которых открывались и создавались тяжелым трудом предыдущих поколений. По истечении определенного срока либо государство возвращает кредит (но это даже не планировалось в бюджете), либо акции становятся собственностью кредиторов. В итоге государство просто отдавало эти компании за безценок избранным олигархам в награду за их поддержку власти.
"Залоговые" аукционы были наиболее наглым и крупномасштабным грабежом государства. Ю.Ю. Болдырев, тогда заместитель председателя Счетной палаты РФ, описывает результаты расследования ею этих «притворных сделок»: пакеты акций продавались по сильно заниженной цене, победители были заранее предопределены, причем правительство перевело государственные деньги (более 600 млн. долларов) на счета банков, которым предстояло стать победителями аукционов – и такую же сумму "выручило от продажи", вернув эти деньги далеко не сразу. В итоге, банки под "залог" ценнейших государственных компаний дали государству в долг деньги самого государства. Все это делалось, «чтобы передать государственную собственность "друзьям" нашего правительства в обход закона о приватизации... по совсем смешным ценам. Конкурс был фикцией». Поэтому «в соответствии с нашим Гражданским кодексом притворная сделка является ничтожной... недействительной»[24], собственность подлежит возврату обворованному государству, понесшему огромные убытки.
Кроме того, на подарочных "аукционах" госбюджет потерял миллиарды долларов реального дохода. Например, мiровой монополист по ряду драгоценных металлов и поставщик 40 % платины РАО "Норильский никель" с рентабельностью производства более 70 % и обезпеченностью рудами на 100 лет, приносивший государству ежегодный доход в 1,5 млрд. долларов, был по инициативе министра финансов А. Вавилова и приватизатора Коха, представлявших интересы государства, передан ОНЭКСИМ-банку за 180 млн. долларов, причем другие участники сделки отсекались требованием заранее внести 500 млн. долларов в тот же самый ОНЭКСИМ-банк. А для него это условие не представляло трудности: он мог "задепонировать" у себя требуемую сумму нажатием клавиш на компьютере[25].
В награду за эту сделку Чубайс, Кох и их сподвижники получили от фирмы, связанной с ОНЭКСИМ-Банком, взятки по 90 000 долларов в виде "гонораров" за не написанную ими книгу о приватизации. Разгорелся скандал так называемого "союза писателей". «Подумаешь, какие-то несчастные сто тысяч долларов», – реагировал Чубайс. Конечно, это была лишь кроха от коррупционного вознаграждения, но сам его факт был четко доказан. Однако Чубайс был всего лишь уволен с поста первого вице-премьера и шесть месяцев возглавлял некий благотворительный фонд, созданный ему олигархами в виде благодарности (в налоговой декларации за это время Чубайс указал свой доход в 300 000 долларов от "лекций" и "консультаций"[26]). Позже все уволенные "писатели" вновь оказались на государственных должностях, а в виде оправдания гонораров им пришлось написать задним числом книгу "Приватизация по-российски", цитированную выше. Можно их за нее все же поблагодарить: она многое разоблачила их собственными устами.
Следует добавить, что прибыль названных компаний образуется от экспорта невозобновляемых природных ресурсов и большей частью остается на зарубежных счетах. Многие приватизированные гиганты оформлены на юридические лица, зарегистрированные за границей. Если их приватизацию считать законной, то они уже не подлежат российскому суду и не могут быть вновь национализированы.
Не удивительно, что еще в 1992 году генпрокурор Степанков письмом президенту Ельцину пытался объяснить, что «вся приватизация антинародная... нужно ее запретить и разбираться!» Безуспешно. Затем такое же письмо «почти слово в слово» написал новый генпрокурор Казанник, но его тоже уволили. Его преемник Ильюшенко свое такое же письмо передал в СМИ, «закончилось, правда, тем же – сняли Ильюшенко. Следует ли рассказывать, что пришедший за ним Скуратов тоже писал письма по поводу приватизации...»[27], – хвастает Чубайс свой безнаказанностью.
В ноябре 1994 года Чубайс был повышен на должность первого вице-премьера, отвечающего за экономику и переговоры с МВФ, а вместо него на пост главы Госкомимущества был случайно назначен понравившийся Ельцину во время поездки на Дальний Восток губернатор Амурской области В.П. Полеванов, о чем в книжке приватизаторов говорится как о "черных днях" для них, но без уточнения. А дело было вот в чем, как вспоминал Полеванов:
«Экономически оправдана только приватизация неэффективной собственности. У нас все было наоборот: приватизировалось самое эффективное, то, что давало прибыль, на чем держалась экономика страны... Что творилось, уму непостижимо. Воровство в чистом виде... Приватизация внутри страны полностью контролировалась американцами. В компьютерном центре ГКИ [Госкомимущества] работало больше 30 советников из Штатов. Этот взвод, трудясь день и ночь, готовил условия конкурсов... Российские богатства должны были достаться тем, на кого поставил американский и вообще западный капитал... За 70 дней, что я возглавлял ГКИ, ко мне на прием напросились все 7 послов всех стран большой семерки... это были разведывательные визиты... Когда я приказал изъять у них [иностранных советников] пропуска, они вломились в здание. Это был настоящий вооруженный прорыв через охрану во главе с А. Евстафьевым [который позже был задержан по делу о коробке с полумиллионом долларов. – М.Н.]... Прорвавшись, они забаррикадировались в компьютерном зале. Им надо было спрятать концы в воду, что они за несколько часов и сделали»[28].
За первые же попытки остановить разграбление государства Полеванов был уволен. Он пишет, что за "чубайсовские" годы 500 самых крупных приватизированных предприятий, реально стоивших около 200 млрд. долларов, были проданы за 7,2 млрд. долларов[29]. Часть из них для этого была искусственно подведена под банкротство, чтобы не допустить их приватизацию трудовыми коллективами.
Всего за 1992–1999 годы в РФ было приватизировано 133,2 тысяч различных предприятий и объектов недвижимости, от продажи которых государство получило сумму, соответствующую 9,25 млрд. долларов (причем 10,4 % от этой суммы досталось органам, осуществлявшим приватизацию). Для сравнения: в маленькой Венгрии, где госсобственность была намного меньше российской, приватизация дала доход в 12,67 млрд. долларов – в 1,6 раз больший[30].
При этом "реформаторы" просчитались в своих надеждах, что приватизация экономики приведет к превращению нелегального бизнеса в законопослушный. Вышло обратное: черный рынок засосал приватизированные предприятия. По данным МВД, в эти годы 40 % частного бизнеса, 60 % государственных компаний и 85 % всех банков были связаны с организованной преступностью[31]. Совершались тысячи заказных убийств, в том числе директоров, не хотевших продавать акции своих предприятий; многие "пропадали без вести". К преступности через коррупцию были причастны и члены администрации Ельцина, включая его семью, которую обхаживали банкиры. Слово "Семья" стало означать мафиозный центр власти вокруг Ельцина.
«Конечно, наши олигархи не всегда формировали свои капиталы абсолютно чистым и законным путем... бывала и приватизация – полузаконная», – пытается продать Чубайс свою "рыбу второй свежести", зато «тип экономической политики в стране уже предопределен»[32]. То есть олигархи довольны тем, что разбогатели, а новая власть довольна тем, что получила в их лице надежную опору и сделала новый режим необратимым – такова действительная и взаимовыгодная для них цель "подарочной" приватизации. Какой ценой для народа – неважно, это уже объяснил нам Чубайс.
А ведь «тип экономической деятельности» олигархов заключался лишь в стремлении снять сливки с незаконно захваченного добра (вдруг отнимут), предприятия эксплуатировались на износ. И государство занималось лишь распродажей экономики, но не ее развитием.
В итоге за четыре года "шоковой терапии" и приватизации производство в РФ сократилось вдвое. Дж. Росс, экономический советник лейбористов в Британском парламенте, уже в 1993 году так оценил это достижение "реформаторов": «Это самый глубокий крах промышленной экономики в мирное время, когда-либо случавшийся в мiре»[33].
Частные магазины были завалены дешевыми заграничными товарами, с которыми отечественные производители не могли конкурировать. А в условиях свободного обмена рублей на валюту любой импорт означал, что в итоге за него государству приходилось платить продажей сырья. Таким способом «полки магазинов наконец-то были заполнены», – гордились Гайдар и Чубайс, но наши квалифицированные специалисты были вынуждены заниматься натуральным хозяйством на пригородных участках – только таким образом они выживали. Особенно пострадали провинциальные промышленные города. Даже в Москве люди на улицах пытались продать домашнюю утварь, ношеную одежду.
Надо также учесть, что советская экономика действовала как единый механизм, в котором каждое предприятие выполняло свою функцию. Вырывание его из этого механизма вело к затруднениям для других предприятий. Крупные предприятия имели градообразующий характер: содержали жилищно-коммунальные структуры, поликлиники, детские сады – все это при приватизации бросалось на произвол судьбы. Новые владельцы исходили только из прибыли, считая, как бывший министр Лифшиц, что «социальная уборка территории»[34] – дело государства, а не бизнеса.
Государство же относилось к обнищавшему народу как к досадной обузе, только мешающей "реформам". Родившийся в эмиграции Хлебников поражался: «Многие из ельцинского правительства говорили о своей стране с таким хладнокровием и отстраненностью, что можно было подумать, речь идет о чужом государстве: "Японцам и немцам (после Второй мiровой войны. – П.Х.) было проще, потому что у них просто была разрушенная промышленность, была оккупационная власть.., – сказал мне Евгений Ясин*. Россия к сожалению, не находится в такой ситуации»[35].
Позже один из иностранных советников говорил, что для проведения операции им удалось быстро вскрыть грудную клетку России, и только тогда они, мол, с удивлением обнаружили, что организм у нее устроен иначе, чем на Западе. Но насколько искренним было это удивление?
Во-первых, многие экономисты на Западе (пять лауреатов Нобелевской премии, включая эмигранта В. Леонтьева) указывали на неэффективность "шоковой терапии" «как с экономической, так и с политической стороны»[36]. Даже Сорос прогнозировал: «Добывающие отрасли будут процветать, но военно-промышленный комплекс – разрушаться. Процветание добывающего сектора приведет к буму импорта... Обслуживающий сектор – банки, финансовые услуги, распределение товаров и торговля – также будет развиваться, но для средств производства практически не будет рынка». Кроме того, «в стране, где люди готовы украсть все, что угодно, государство тоже может быть украдено...»[37].
Во-вторых, оперируемый без наркоза пациент это тоже понимал и отчаянно сопротивлялся, истекая кровью; но к нему применили насилие, сравнимое с геноцидом.
В результате эта «безкровная реформа» стала сокращать численность населения по миллиону в год. Но Чубайс считает, что тем самым лишь отсеялся "совковый" человеческий материал, не пригодный для нового строя: «При всех издержках и конфликтах, связанных с приватизацией... мы исходили из того, что... имущество попадет к эффективному собственнику». Однако «для значительной части населения (80–90 процентов) функции активного собственника противопоказаны вообще. Ну, не все люди готовы мыслить категориями "рост курсовой стоимости", "рыночная конъюнктура", "прибыль"...»[38], – значит, Чубайс сознательно обманывал 80–90 % населения, чтобы выстроить систему, в которой владеть собственностью предназначено малой его доле! Кто же эти "эффективные собственники" и какие качества, отличные от остального народа, от них требуются, чтобы наподобие Гусинского (его ставит в пример Чубайс) из фарцовщика превратиться в миллиардера и медиамагната?
Чубайс описал в книге начальный естественный отбор "эффективных собственников", не пожелавших "стоять за кульманом" и ушедших из своих НИИ в торговлю, но ведь было еще и расталкивание соперников – причем не всегда локтями, часто и убийствами, которые, например, сопровождали путь к собственности бывшего сотрудника НИИ Березовского; он не пожелал даже покупать, а предпочел захватывать махинациями контрольные пакеты акций: "АвтоВАЗ" (с кровавыми разборками), телепрограмму ОРТ (с убийством компаньона Листьева), "Аэрофлот", "Сибнефть" (с убийством директора нефтеперерабатывающего завода)[39].
Такой путь к собственности был приемлем лишь для людей определенного склада, о чем тот же Березовский заявил в разговоре с Э. Тополем: мол, у евреев есть для этого «наличие воли», тогда как «даже самые талантливые русские – нет, они не держат удар, они после первого проигрыша выпадают из игры навсегда»[40]. Этот "волевой" нравственный склад мы уже знаем из "Шулхан аруха": он-то и облегчал отношение к ограбленному народу как к презренным "акумам". Такой естественный отбор "эффективных собственников" облегчался и еврейской солидарностью в преступлениях по отношению к "акумам".
Здесь еще раз вспомним о духовном феномене отрицательной избранности еврейства, без которого не объяснить, почему столь велика была роль евреев в приватизации: от экономических кружков Гайдара в Москве и Чубайса в Ленинграде до их команд в правительстве и их клиентов – новых собственников, как и их заграничных менторов.
Мы уже говорили о том, что главная цель сатаны – похитить у Бога земной мiр и человечество, став повелителем над ним, этой же целью сатане удалось соблазнить избранный еврейский народ к овладению земными ценностями как главными в жизни, что в иудаизме приравнивается к "служению богу" (их "богу"). Тяга к этому заключена не только в иудаизме как религии земного избранничества, но и в основе еврейского самосознания даже в его нерелигиозном виде. Этому способствовало то, что веками еврейство жило обособленной жизнью среди других народов (в этом был изначальный смысл гетто и еврейского кагала как еврейского самосохранения: "государства в государстве", о чем писали многие еврейские авторы[41]). И как делает вывод известная еврейская писательница-социолог Х. Арендт:
«Евреи трансформировались в социальную группу с характерными психологическими свойствами и реакциями. Иудаизм выродился в еврейство, мiровоззрение – в набор психологических черт... Именно в процессе секуляризации родился вполне реальный еврейский шовинизм... Представление об избранности евреев превратилось... в представление, что евреи будто бы соль земли. С этого момента старая религиозная концепция избранности перестает быть сущностью иудаизма и становится сущностью еврейства»[42].
Поэтому, хотя и не все современные евреи считают себя верующими иудеями, все же мораль "Шулхан аруха" стала частью еврейского национального самосознания и поведения даже в его секулярном виде. Так в еврейском быте и культуре проявился некий архетип эгоистично-паразитарной высшей расы с безцеремонным отношением к низшим и с жаждой материальных ценностей как главных в жизни*, что заметно у значительной части евреев независимо от принадлежности к иудейской религии. Именно евреи в ходе истории сильно изменили дух человечества в сторону материализма: добились реформации христианства в стяжательные иудео-христианские секты и посредством США создали удобную себе экономическую модель для всего мiра.
Эта же особенность евреев, как и сплачивающий их феномен отрицательной избранности, выделяющий их из всего человечества, заметно проявились и в России в ходе реформ 1980–1990-х годов. Великая криминальная революция, как можно видеть из приведенных выше заявлений радио "Свобода" и главы ГКИ Чубайса, по своей духовной сути была направлена на ту же мутацию-реформацию русского духа, которая ранее удалась евреям в западном христианстве. Тем самым возрождающийся русский хозяйственный уклад (явивший себя в деятельности лишь отдельных предпринимателей, но он мог бы одержать верх, если бы государством и Церковью была воссоздана атмосфера русской православной культуры) был удушен мiровым экономическим укладом, существующим веками под еврейским контролем. В этой неравной борьбе, разумеется, победил финансово более сильный, опытный и цинично-безцеремонный претендент на "ничейные" богатства Третьего Рима.
Вновь процитируем из издания Российского еврейского конгресса о нашей эпохе, сходной с революционной:
«Интеллектуалы еврейского происхождения, получившие наконец за многие десятилетия возможность самореализоваться как в бизнесе, так и на политическом поприще, и хлынувшие в немалом количестве в структуры новой власти... извлекали немалую выгоду в ходе наведения мостов между западным деловым мiром и алчной российской бюрократией, которая щедро оплачивала такие услуги за счет начавшейся приватизации государственной собственности. В силу этих обстоятельств евреи, решившие заняться бизнесом, который для них являлся, так сказать, исторически традиционным занятием, стали действовать на этом поприще значительно успешней русских». Этому «способствовало и то, что еще в советское время они составляли значительный процент нелегальных предпринимателей теневой экономики и некоторым из них удалось скопить первоначальный капитал»[43].
Такие "эффективные собственники" возглавили списки "русских миллиардеров": Ходорковский, Березовский, Гусинский, Смоленский, Абрамович, Фридман... Еврейский журналист Радзиховский назвал это "еврейским счастьем"[44].
Хорошо известны признания этих "эффективных собственников" по израильскому телевидению[45] о своем пути к счастливому богатству (курсив далее наш).
Березовский: «Степень коррупции в России полностью соответствует степени преобразований в России. Я не думаю, что в руках чиновников Израиля... есть возможность перераспределять богатства стоимостью в десятки, сотни миллионов и миллиардов... это было – ничье, это было – государства, это было всех! Так вот, чиновник имел возможность одной росписью определить: тебе это принадлежит или другому... Хороший бой, который привел к результату, который мы сегодня имеем. Собственность сегодня перераспределена».
Гусинский: «Тот, кто более энергичен – более удачлив. Наверное, более жесток, потому что молодой рынок всегда более жесткий, чем устоявшийся. Меньше правил, больше правила силы, больше правила агрессии существуют, да? Значит, те люди более успешны».
Нельзя в этом не узнать отражение цитированных в главе I принципов "Шулхан аруха": «По отношению к нееврею не существует обмана... деньги акумов суть как бы добро безхозное и каждый, кто пришел первым, завладеет им».
Так "реформа" разрушала Россию, обогащая еврейских олигархов и западную экономику дешевым сырьем, вывозимыми капиталами и интеллектуальными приобретениями.
Надо добавить, что Запад получил от этого и военно-стратегическую выгоду, бόльшую, чем могла бы дать массированная бомбардировка российского ВПК. Результаты упомянутой проверки Счетной палатой деятельности команды Чубайса были следующими:
«Целенаправленно разрушаются важнейшие отрасли оборонной промышленности, так как с признанием предприятия неплатежеспособным оно практически переходит в ведение ФУДН [Федерального управления по делам о несостоятельности при Госкомимуществе. – М.Н.]... и попадает в руки людей, непосредственно заинтересованных в устранении конкурентов с мiрового рынка... 70 % предприятий, признанных неплатежеспособными, относятся к пяти стратегическим областям промышленности, несущим основную нагрузку... Иностранный капитал за безценок получил доступ к ценнейшим технологиям... а также внедрился в управленческие структуры стратегически значимых для страны оборонных предприятий». ФУДН было заинтересовано в искусственных банкротствах еще и потому, что «перечисляет 20 % от продажи предприятий на собственный расчетный счет... и использует ее по своему усмотрению»[46].
Чубайс отвергал все эти обвинения как «попытки коммунистов обратить вспять реформы», Ельцин же покрывал преступления, так как на них наживалась и его "Семья".
При этом администрация США делала ставку именно на Чубайса, пропагандируя его как «самоотверженного мечтателя», воюющего с реакционерами-коммунистами. Координатор помощи США бывшим советским республикам Р. Морнингстар заявил: «Если бы мы не финансировали Чубайса, смогли бы мы выиграть битву за приватизацию? Наверное, нет. Несколько сотен миллионов долларов (предоставленных России в качестве помощи), конечно, не могут изменить жизнь в стране. Зато они могут оказать целенаправленную помощь Чубайсу».
Причем МВФ условием выдачи кредитов России требовал «предоставление Чубайсу полномочий для руководства экономической политикой»[47]. В апреле 1995 года, по просьбе МВФ, Чубайс был назначен представителем от РФ в международных финансовых организациях, а в 1997 году «признан [английским] журналом "Euromoney" на основе опроса ведущих финансистов мiра – лучшим министром финансов года»[48], – гордо сообщает он на своем сайте.