Выбрать шрифт:
Почти сразу же вслед за объявлением перестройки в общественное сознание стал внедряться миф о Горбачеве как о представителе совершенно новой популяции лидеров, носителе «нового мышления», человеке выдающегося ума и способностей. Образ Горбачева – реформатора старательно лепила пресса, приписывая ему скорее желаемые, чем реальные достоинства. Миф о Горбачеве – чуть ли не Мессии, явившемся вывести нас из тупика к свету, - усиленно раздувала столичная интеллигенция. Достаточно вспомнить, например, какую оду пропел ему на I Cъезде народных депутатов СССР Чингиз Айтматов: «Политический деятель принципиально нового реформаторского качества ... его мысль объемлет в совокупности глобальные проблемы мира и повседневные нужды народного бытия ... он способен на озарение и крупные политические обобщения...».
Все это было довольно далеко от действительности. На самом деле у Горбачева не хватало очень многих данных, чтобы осуществить столь масштабное дело, как перестройка экономики и общественных отношений. Будем говорить прямо: он не гений. Не теоретик. Знания его скорее поверхностны, чем глубоки. Практический же опыт, каким лично он владел к 1985 году, не включал в себя ни навыков демократического правления, ни собственных представлений о рыночной экономике, ни умения действовать в ситуациях межнациональных конфликтов (что обнаружилось сразу же на примере Карабаха). Ни с чем подобным ему как и любому другому из бывших советских руководителей, просто не доводилось сталкиваться. Ни опыта парламентаризма, ни опыта многопартийности не было в нашей стране ни у кого. В том числе и у Горбачева. Критик «застоя», он умел и привык руководить именно в стабильных, застойных условиях.
Тем не менее был рожден миф о великом реформаторе, который «объемлет в совокупности». Зачем это делалось? Горбачеву словно подсказывали, каким ему надо быть, каким хотят его видеть цивилизованное сообщество и цвет собственной нации. Миф о великом реформаторе нужен был для того, чтобы с помощью этого мифического, а не реального Горбачева управлять перестройкой. Помните одно из любимых его словечек: «нам подбрасывают»? Ему действительно подбрасывали, и он это чувствовал, одну за другой все более и более радикальные идеи; перестройка обрастала все новыми и новыми подробностями. Не закончив одного, хватались за другое и третье. Иногда Горбачев слабо сопротивлялся, чаще – соглашался. Так было и с отменой 6-й статьи Конституции, и с многопартийностью, и с Союзным договором...
С определенного момента ему просто уже в открытую диктовали, что делать. Например, когда Горбачев был избран президентом, встал вопрос о том, сохранить ли за ним пост генсека. В партии были такие настроения, чтобы он оставил этот пост, тем более что доверия к нему у коммунистов уже не было. Но из другого «штаба» перестройки настаивали: оставайтесь генеральным, Михаил Сергеевич, чтобы контролировать эту партию, сдерживать ее.
Масштаба его личности, интеллектуального его потенциала, да и бойцовских политических качеств (откуда им было взяться при его гладкой карьере!) катастрофически не хватало, для того, чтобы противостоять авторам «встречного» сценария. Он не выдержал прежде всего интеллектуальной конкуренции с ними. И всю вторую половину перестройки (1988-1991 годы) пытался сохранить единственное – собственный имидж реформатора, демократа.
Горбачев сам поверил в миф о себе, старался ему соответствовать, делал не то, что полезнее для страны, а то, чего от него ждали. Только гипертрофированное честолюбие не позволило ему пресечь этот целенаправленный поток фантазий на свой счет и занять более скромное, но подобающее руководителю СССР место в сознании людей у нас и за рубежом.
Роль Запада в раздувании мифа о Горбачеве особенно велика. Там сразу увидели в нем человека, с которым можно «сварить неплохую кашу». Я вовсе не считаю, что Горбачев «продался» Западу в натуральном смысле этого слова, что его кто-то когда-то там «завербовал» и т.п. Думать так оскорбительно в первую очередь для страны. Достаточно оказалось сделать его политической «звездой» №1, дать ему почувствовать себя ведущим мировым лидером. В нем всеми способами поддерживали эту иллюзию. Горби! «Лучший немец!» Нобелевский лауреат!
У каждого человека свои маленькие слабости. Леонид Ильич не мог устоять перед наградами. Михаил Сергеевич – перед славой, тем более перед славой мировой. На этом его и «купили». С тех пор, что бы он ни делал, он оглядывался на мировое общественное мнение: что там подумают, что скажут, как оценят.
За шесть лет своего правления он нанес 40 визитов в 26 стран мира, в некоторые - Францию, США, ФРГ, Англию – по нескольку раз. Никто из советских руководителей не позволял себе ничего подобного. Особенно интенсивные поездки пришлись на 1989 (11 раз) и 1990 (8 раз) годы – самые трудные для страны, когда все уже полным ходом разваливалось.
Он ориентировался на то, что напишет пресса, что скажут умники из числа радикальной интеллигенции, что подумают друг Коль и друг Буш. Но при этом его почти не интересовало мнение товарищей по партии, коллег из руководства страны, отношение к перестройке народа. В первые годы он часто ездил по стране и хотя бы формально общался с населением. Формально, потому что людей подбирали и подставляли ему, но он их не слушал, сам задавал вопросы, сам же на них и отвечал. По мере того как в народе росло недовольство перестройкой, он и ездить перестал.
Когда на апрельском пленуме в ЦК в 1991 году коммунисты подвергли его небывало сильной критике, он вместо того чтобы прислушаться и задуматься, устроил сцену – демонстративно ушел из зала, за ним пошли, уговаривали... От тех коллег, кто не одобрял его действия, он просто избавлялся. Так ушли Лигачев, Рыжков, и многие другие. Насколько в руководстве страной не было единства, показали события августа 1991 года. К этому времени Горбачев оказался в изоляции – но не в той, форосской, то был лишь очередной миф.
Вспоминает генерал КГБ Владимир Медведев: «Для меня как начальника охраняя главный вопрос был: угрожало ли что-нибудь в тот момент жизни президента, его личной безопасности? Смешно, хотя и грустно: ни об угрозе жизни, ни об аресте не могло быть и речи... Какая там физическая угроза устранения: даже душевный покой президента в тот день не нарушили. Мы улетели, а он отправился...на пляж. Загорал, купался. А вечером, как обычно – в кино».
Истинная изоляция Горбачева была в другом. Он оказался в моральной и политической изоляции от своих коллег, которые давно не разделяли его взглядов, он оказался (или был всегда?) весьма далек от своего народа.
Совсем скоро он сложит с себя полномочия президента СССР, словно распишется в своей полной ненужности. И тогда мир наконец увидит реального Горбачева. Без антуража должности, без свиты он никому уже не будет казаться выдающимся. Миф рассеялся в нем, как и в самом Горбачеве, уже не было нужды.