Выбрать шрифт:
История восстановления правильного действия правительственного механизма выходит из пределов настоящего очерка. Но для уяснения последних отголосков конституционной агитации в эпоху 1881 года необходимо вспомнить, что устроительное дело Государя Императора не могло совершиться сразу. Заявив, что будет править как самодержец, Государь, только что вступивший на престол, должен был, однако, разобраться в частностях множества вопросов, возбужденных как общественными управлениями, так и сенаторской ревизией. Необходимо было выяснить, что здесь выражало действительные нужды народа и что составляло простое оппозиционное критиканство. Первый год правления был поэтому богат «вопросами», разбиравшимися поспешно и нередко шумно. Эта многочисленность поднятых вопросов возбуждала в либералах надежды, что их дело еще не проиграно окончательно. Хотя, как выражается Кошелев, «Манифест 29 апреля 1881 года и увольнение графа Лорис-Меликова» возбудили в либералах тяжелые чувства «горя, уныния и недоумения», однако они за предыдущие годы так уверились в бессилии правительства, что не переставали ожидать падения новой системы. «Оптимисты», как говорит Кошелев, еще в 1883 году оставались при убеждении, «что так администрация долго идти не может и ударит в стену лбом через год и никак не дальше двух лет».
Поэтому как либеральная печать, так и политиканы, действовавшие в земстве и столь усилившиеся за 1880 год, продолжали агитировать. Надо, однако, заметить, что события несколько изменили их внутренние отношения. Помощь, оказывавшаяся либеральной лигой террористам, была признана земцами недопустимой (Общее дело. № 54). Поэтому более умеренная часть после 1 марта 1881 года отделилась от крайних и образовала особое общество — «Земский союз». Этих людей было, как сказано в помянутых документах, 30 человек, которые, собравшись на съезде в Харькове, выработали свою программу. Она прямо отрицала террор, но требовала децентрализации государственного управления на федеративных началах, а также центральное народное представительство в смысле полноправного законодательного органа, ограничивающего и прямо упраздняющего самодержавную власть. Таким образом, расхождение «Союза» и Лиги произошло не на программной почве, а только на вопросе об отношении к террористам, и в общей сложности, несмотря на раскол, силы их далеко не уменьшились.
Впоследствии программа «Союза» (сначала бывшая очень тайной)* была отчасти опубликована в «Вольном слове». В ее параграфе ГУ прямо действительно выражено, что «законодательная власть и контроль над действиями правительства передаются в руки народных представителей, то есть Государственной думы». Точные пределы предполагаемого «Союзом» ограничения верховной власти еще не были вполне выяснены. Так, из одного постановления «Союза» «ad referendum» (Вольное слово. № 51) видно, что предметом спора еще оставались следующие пункты: 1) высший надзор Союзной думы над заведованием государственными имуществами; 2) право Думы ограничивать волю главы государства в деле распущения Государственной думы; 3) вопрос о составе Думы в случае пересмотра основных государственных законов. По этим пунктам еще предполагались новые обсуждения, а посему лица интересующиеся заранее приглашались к обдумыванию вопросов. Как видим, во всяком случае ограничение монархии предполагалось очень серьезное, так что по некоторым требованиям «главе государства» отказывали даже в правах каждого президента республики. Из других пунктов уже принятой программы заслуживает внимания «право сопротивления незаконным действиям агентов власти»...
Отклоняясь в средствах действия от всякого единения с террористами, «Земский союз» решил проводить свою программу: влиянием на правительственных лиц; устной пропагандой в интеллигентной среде; воздействием на общественное мнение путем печати.
Здесь необходимо припомнить другое обстоятельство, относящееся к началу царствования. Полиция, еще до графа Лорис-Меликова заявившая себя крайне неудовлетворительно, была при нем окончательно скомпрометирована в общественном мнении. Патриотическое чувство, глубоко пораженное злодейством 1 марта, возбудило мысль общественной охраны Государя Императора. Государь, ввиду общего разочарования в полиции (которая начала серьезно реформироваться действительно лишь после увольнения графа Лорис-Меликова), не счел нужным пресекать это выражение заботливости преданных ему верноподданных, хотя понятно, что в принципе всякие частные общества с такими целями составляют формально нарушение правильного течения государственной жизни. Но в марте 1881 года нельзя было быть слишком требовательным в отношении формального порядка. Вот к этому-то обществу и решили примкнуть некоторые члены «Земского союза» с целью «исподволь проводить идею федеративного конституционализма в высших и даже придворных сферах». Для устной пропаганды в интеллигентной среде «Земский союз», находя ее лично для своих членов неудобною вследствие «ультралегального положения», прибегнул к «известному числу посредников из лиц, принадлежащих к свободным профессиям». Для обезопасения этих лиц от подозрений полиции «Союз», по тем же сведениям, не брезговал выдавать их власти за полицейских будто бы агентов. Таким образом, в 1881 году эта группа конституционалистов вступает на путь вполне заговорщической деятельности. Что касается воздействия на общественное мнение путем печати, то «Союз» тут находил затруднения. Отдельные статьи в различных газетах недостаточно выражали его мнения, тем более что с «увольнением графа Лорис-Меликова» затруднилась даже «междустрочная пропаганда». Поэтому «Союз» решил издавать орган за границей, для чего вступил в соглашение с эмигрантом М. Драгомановым. Эта газета, «Вольное слово», действительно основанная с прекрасными денежными средствами, сначала скрывала свою принадлежность «Земскому союзу», и лишь впоследствии, когда существование этого тайного общества стало уже невозможным, сам Драгоманов напечатал, чьим органом была его газета. Вообще, все сведения о «Союзе» стали за границей опубликовываться тогда, когда уже тайна стала бесцельной. В 1883 году все эти фантазии уже рассеялись или, по крайней мере, притаились без «публичных доказательств», так как правительственные дознания вполне раскрыли замыслы конституционалистов и действиям их был положен конец.
* Она была отлитографирована всего в десяти экземплярах.