Выбрать шрифт:
приводится по изданию 1991 года:
Мир, в котором оказалась эмиграция,
или чего боялись правые
Без этого будет непонятна не только позиция правых, но и миссия всего русского зарубежья: она определялась не только уникальностью ситуации на родине, но в не меньшей степени и состоянием мира, в, котором русской эмиграции пришлось существовать. Споры на тему «жидо-масонского заговора» типичны не только для эмиграции, но и для всей переломной эпохи XIX-XX веков.
В некоторых кругах программой этого заговора считаются «Протоколы сионских мудрецов». Основное утверждение состоит в том, что евреи, будучи сами немногочисленны, используют тайную масонскую организацию как инструмент для целенаправленного разложения и порабощения христианского мира его же руками с целью установления своего мирового господства - чем объясняются и революция в России, и власть большевиков. Чтобы отделить здесь факты от домыслов, лучше всего обратиться к масонским и еврейским источникам.
Исследователь Я. Кац в работе «Евреи в масоны в Европе 1728-1939» отмечает, что обвинения в стремлении евреев и масонов к мировому господству «находили симпатии и поддержку в широких кругах еще до того, как они оказались объединены в один лозунг. Слухи, что «таинственные мудрецы» контролируют и эксплуатируют рядовой состав масонства для своих собственных целей, циркулировали почти с самого появления этого движения. Вера в эти домыслы особенно широко распространилась после Французской революции, когда многие противники масонов обвиняли их в ее организации. Наиболее известное литературное изложение этих взглядов - работа иезуита Огюстэна Баррюэля «Memoires pour servir a l’histoire du Jacobinisme»...» [1].
Считая, что эти домыслы могли приобрести такую живучесть лишь при наличии каких-то реальных оснований, Кац пытается искать разгадку этого соединения евреев и масонов в совпадении ряда социально-политических причин. Мы расширим поиск, учтя также особенности самих масонов и евреев.
Масонство возникло как организация тайная - не в том смысле, что она скрывает факт своего существования, а в том, что скрывает свои цели. Во всяком случае, провозглашенное «материальное и моральное улучшение человечества» утаивать не было необходимости и принесение масонской клятвы с угрозой мести за ее нарушение заставляло предполагать наличие иных целей или методов, которых не одобряло бы окружение. То есть уже сама секретность вызывала подозрение.
Тайные организации существовали всегда - людям свойственно объединять усилия для достижения поставленных задач. Поэтому сами масоны ищут свои истоки в глубокой древности. Нам достаточно уделить внимание современному масонству (ордену «вольных каменщиков»), которое сформировалось в Англии в конце XVII века в идейном пространстве между религиозной Реформацией и антирелигиозным гуманистическим Просвещением - как неоязыческая религия разума, стремившаяся к объединению человечества; к построению «величественного Храма» нового мирового порядка (в этом и заключается параллель со строителями-«каменщиками»).
Масонская энциклопедия считает, что сначала масонство имело христианские черты и лишь позже Андерсон, автор Книги уставов 1723 г., «изменил прежний христианский характер в пользу «религии, которая объединяет всех людей» [2], то есть в пользу принципов Ветхого Завета. Ю. Гессен (ссылаясь на сходные мнения других авторов) пишет, что изменение, как и упоминание Ноевых законов в Книге уставов в 1738 г., «преследовало специальную цель - открыть доступ в союз евреям», ибо «для примирения в масонстве различных христианских учений не было надобности прибегать к Ноевым законам; заповедь Христа была бы в этом случае более уместной» [3].
Этим в основном и объясняется обилие еврейской символики в масонстве вплоть до еврейского летосчисления (от сотворения мира, а не от Рождества Христова), на что всегда обращали внимание правые круги. Как можно видеть, это не было выражением еврейского возглавления лож, а исходило из мировоззренческого - библейского базиса масонства. Хотя нельзя не отметить и того, что само оформление в Англии современного масонства происходило под еврейским влиянием, совпав с весьма активным возвращением туда евреев при Кромвеле около 1657 г. (после изгнания в 1290 г.). Как подчеркивает Ю. Гессен, масонство «с первых же шагов своей новой деятельности становится лицом к лицу с еврейским вопросом, и вместе с тем в деятельности союза тотчас начинают принимать участие евреи... Еврейский народ пользовался в то время особенными симпатиями со стороны многих просвещенных англичан, а среди пуритан находились даже не в меру восторженные поклонники «народа Божьего»; реформационное движение вызвало особое внимание к Ветхому Завету в ущерб Новому; английское масонство также отдавало предпочтение первому, а потому еврейская религия в своей основе не шла вразрез с религиозными убеждениями основателей союза» [4].
Как бы то ни было, «масонство стало своего рода секулярной церковью, в которой могли свободно участвовать евреи»...» [5],- отмечает иерусалимская «Encyclopaedia Judaica».
Нужно сказать, что в то время еврейство в целях самосохранения замыкалось в добровольном гетто, уход из которого был связан с проклятьем и отлучением от еврейства (как поступили со Спинозой), поэтому уходить решались немногие. Да и в христианском окружении для некрещеных евреев не было места: они еще нигде не имели равноправия. Только в масонских ложах они могли чувствовать себя свободно, не порывая с еврейской общиной: ложи стали первой «территорией», на которой исчезали сословные и религиозные перегородки; в ложах евреи приобретали деловые «контакты в кругах, которых не могли бы достичь другим способом»,- отмечает Кац. Эта социальная функция лож способствовала их быстрому распространению и сильному стремлению еврейства в масонство во всех развитых странах.
Только в Германии это долго затруднялось - поскольку немецкие масоны упорнее других держались за внешнюю христианскую символику, которая для иудеев была неприемлема. Имелись и прямые ограничения на прием нехристиан (это противоречило масонским принципам, из-за чего еще в конце XIX века заграничные ложи рвали отношения с немецкими «братьями»). Но даже в Германии (в ложах, связанных с заграницей) к началу XIX века евреи в масонстве «были широко представлены старыми, знатными фамилиями: Адлеры, Шпейеры, Раисы и Зихели. Даже самые богатые и наиболее влиятельные франкфуртские фамилии входили сюда: Эллисоны, Ханау, Гольдшмидты и Ротшильды». В начале XIX в. в наиболее солидной, франкфуртской еврейской общине масонами было «подавляющее большинство ее руководства» [6].
С точки зрения евреев, как пишет «Универсальный масонский словарь», «кажется, не было никакой несовместимости между иудаизмом и масонством. В самом деле, ни в законе Моисея, ни в еврейских традициях, ни в повседневной практике с самой строго формалистической ее стороны нет ничего такого, что могло бы вызвать малейшее сомнение у еврея против того, чтобы стать масоном» [7]. Оговорка «кажется» здесь, очевидно, относится к строго ортодоксальному еврейству, которое смешиваться с неевреями все-таки не желало и признавало лишь чисто еврейские ложи (их тоже возникло немало). Но, например, раввин-реформатор Г. Соломон считал «масонство более еврейским движением, чем христианским... и выводил его родословную скорее от еврейства, чем от христианства» [8].
В XIX в. «масонство приобрело уверенный и признанный статус в группе, образовывавшей центральную опору всего общества. В этом и заключается ключ к пониманию того, почему евреи толпами так страстно стремились в масонство в XIX веке... С тех пор, как масонские ложи стали символом социальной элиты, запрет на прием евреев в эти организации означал отказ им в привилегии, которую они сами считали себя вправе получить... Отсюда то негодование и гневные крики, с которыми евреи вели свою битву за вступление в ложи» [9] в Германии,- пишет Кац.
Борьба за столь желанное вхождение в масонство воспринималась евреями как составная часть общей «социальной битвы» за свою эмансипацию. Это совпало с разложением гетто: возник новый тип еврея, «даже не испытывавшего отвращения к христианскому содержанию в масонских ритуалах»,- продолжает Кац. Эти евреи «старались внести свет в гнетущую атмосферу своего иудаизма и смягчить чувство изоляции, овладевшее ими, как только начало смягчаться отвращение к близкому контакту с христианским окружением. Этот тип еврея появляется позже снова, как носитель идеологии, иногда оправдывающей игнорирование религиозных различий, иногда аннулирующей саму проблему и значение религии.
Однако этот распространенный тип еврея не был единственным, взиравшим на масонство. С другой стороны, появились евреи, верные своей религии, которые надеялись, что ложи придут к чисто логическому завершению своих признанных принципов и исключат христианское содержание и символику из ордена» [10].
Таким образом, в Германии борьба евреев за вхождение в масонство стала частью борьбы внутри самого масонства, «где имелось два фланга: христианский и гуманистический. ...И позиция растущего числа евреев во внутримасонских разногласиях была на стороне гуманистов» [11]. Эта борьба демонстрирует суть влияния евреев на масонство в целом, что в других странах произошло без особого сопротивления [12].
Постепенно ложи стали для евреев не только «отдушиной» в стенах гетто, дававшей глоток свежего воздуха, но и - в соответствии с реформаторскими целями масонства - инструментом политической борьбы за обретение равноправия в государственных масштабах. Неудивительно, что в Европе евреи впервые добились этого в 1792 г., после Французской революции, на результаты которой масоны оказали большое влияние («Свобода, равенство, братство»).
Мистические течения масонства представляли собой сложную смесь оккультизма, астрологии, алхимии, каббалы (в этом еще один источник еврейской символики в масонстве), дополняемые наивной верой в способность человеческого разума постичь конечные тайны Вселенной, обуздать силы природы. Все это руководилось просвещенческим пафосом «свободного искания истины» вне «сковывающих церковных догм». «Свобода мысли для большинства масонов конца XIX и первой половины XX в. означала освобождение от любой религиозной веры, а наиболее решительное меньшинство масонов никогда не скрывало желания просто разрушить традиционные религии» [12] - для «устроения блага человечества». Это решительное меньшинство и определило внешний облик масонства, создав в его лоне могущественный отряд для разрушения консервативных порядков: против монархий с их сословной структурой и против влияния Церкви - за всечеловеческую демократию.
Борьба за этот новый облик мира объединяла, впрочем, все разновидности масонства, от мистической до атеистической; разными были лишь средства - более или менее радикальные. Масонами были многие деятели буржуазных революций, видные либералы и реформаторы. И дело не в том, сколько евреев было в масонских ложах, а в том, что совпадали цели масонства и еврейства, в свою очередь стремившегося сделать окружающий христианский мир более либеральным, менее чуждым себе.
Отождествлению масонства и еврейства особенно способствовало создание в 1848 г. в Нью-Йорке чрезвычайно активной впоследствии еврейской ложи Бнай Брит (Сыны Завета), хотя она имеет лишь внешнее сходство с масонскими. В ней тоже «каждый из «братьев» клятвенно обязан вечно хранить в тайне формы деятельности ложи»; однако в отличие от космополитического масонства цели Бнай Брит подчеркнуто национальные: «объединение еврейских мужчин... для достижения высоких целей человечества», «укрепление духовного и нравственного характера соплеменников», «не отказываясь от еврейства, и даже более того - в сохранении верности еврейству» [13],- пишет «Еврейская энциклопедия». Однако «ничто не мешает масону быть членом ордена Бнай Брит и наоборот» [14],- добавляет масонский словарь. Такое совмещение тоже персонифицировалось в отдельных личностях; например, основателями ложи Бнай Брит в Германии были обыкновенные масоны-евреи [15], в Париже - тоже (эмигрант из России - Г. Слиозберг).
Дело Дрейфуса в конце XIX в. - наглядный пример того, с какой силой этот масонско-еврейский союз проявлялся на практике [16]. Победа «дрейфусаров» и ряд шумных скандалов в связи с незаконными действиями масонов по усилению своей власти во Франции (например, в 1901 - 1904 гг.: масонская система шпионажа и картотека для контроля офицерского состава армии; циркуляры по проверке мировоззрения чинов полиции)-все это сильно испугало правые круги в Европе. Тем более, что и сами масоны уже не особенно скрывали своих целей.
В 1902 г. один из масонских вождей во Франции заявлял: «Весь смысл существования масонства... в борьбе против тиранического общества прошлого... Для этого масоны борются в первых рядах, для этого более 250 масонов, облеченных доверием республиканской партии, заседают в Сенате и Палате депутатов... Ибо масонство есть только организованная фракция республиканской партии, борющаяся против католической церкви - организованной фракции партии Старого Порядка...» [17]. А в 1904 г. глава Совета ордена, Лафер, объявил: «Мы не просто антиклерикальны, мы противники всех догм и всех религий... Действительная цель, которую мы преследуем, крушение всех догм и всех Церквей» [18].
Причем, как констатирует авторитетный французский историк масонства П. Шевалье, именно «Дело Дрейфуса... направленное против союза армии и духовенства, дало огромный импульс к завершению антиклерикальной программы» [19]. Это произошло в начале XX века, когда масонство укрепилось у власти, и не только во Франции.
Разумеется, не все масонство было столь агрессивно-атеистическим: между масонскими послушаниями возникли разногласия по поводу признания или непризнания существования Бога. Не всегда оно было и антимонархическим: во многих странах оно просто вобрало в себя королевские династии, не уничтожая монархий, а преобразовав их в своем демократическом духе. Как писал в «Возрождении» Л. Любимов, вышедший из масонства и сохранивший к нему некоторую лояльность:
«Конечно, было бы ошибочно утверждать, что английские ложи не имеют никакого политического или общественного значения, но значение это совсем иное, чем во Франции. Английское масонство есть как бы одно из выражений английской великодержавности - и это особенно ощутимо в колониях, где ложи вольных каменщиков - цитадель английского не только политического, но и культурного главенства... Английское масонство в общем составляет часть того великолепного здания, которое именуется Британской империей» [16]. В это здание могут входить и такие масоны, как глава англиканской Церкви (архиепископ Кентерберийский).
К сожалению, здесь нет места для рассмотрения глубочайшей и интереснейшей проблемы: духовных истоков капитализма - плода протестантской Реформации, масонства и еврейского влияния (как оно отражено хотя бы в книге В. Зомбарта «Евреи и хозяйственная жизнь»). Но смысл этой эволюции очевиден: уход из-под церковной опеки и от христианского миропонимания. Неудивительно, что еще в 1738 г., в один год с введением в масонский Устав упоминания о Ноевых законах, глава католической Церкви папа Климент ХII запретил христианам вступать в масонство под угрозой отлучения; этот запрет повторялся множество раз и формально не отменен до сих пор.
К тому же политически наиболее активным было масонство антихристианское, достигшее в Европе (где оно преобладало и численно) огромного политического влияния. П. Шевалье признает, что тезисы О. Кошэна, «который считал масонство одним из главных ответственных за революцию 1789 г.», «содержат большую долю истины»; и что в 1871 г. «большинство коммунаров были масонами и все имели социалистическую тенденцию» [21]. Это влияние, особенно усилившееся к началу XX в., бросалось в глаза и заставляло отождествлять с собой масонство как таковое.
Выше описано в основном масонское слагаемое теории о «жидо-масонском заговоре». У еврейской стороны были свои особенности, тоже вызывавшие подозрения - с древнейших времен.
С. Лурье в известном исследовании «Антисемитизм в древнем мире» показывает, что «...обычен в древней литературе взгляд, по которому всемирное еврейство представляет собой, несмотря на свою скромную внешность, страшный «всесильный кагал», стремящийся к покорению всего мира и фактически уже захвативший его в свои цепкие щупальца. Впервые такой взгляд мы находим в I в. до Р. X. у известного географа в историка Страбона: «Еврейское племя сумело уже проникнуть во все государства, и нелегко найти такое место во всей вселенной, которое это племя не заняло бы и не подчинило бы своей власти» [22]. Известны подобные высказывания Цицерона, Сенеки, Тацита и других античных авторов.
Дело в том, что еврейское рассеяние началось еще в дохристианскую эпоху, и уже тогда в окружающих странах жило больше евреев, чем в Палестине - причем везде на особом положении. Так, во времена Птолемеев в Египте, как отмечает «Еврейская энциклопедия»: «Они пользуются многими юридическими привилегиями, например, правом не принимать никакого участия в государственном культе; полной внутренней автономией; им принадлежат многие экономические преимущества, например, монополия в торговле папирусом, откуп на некоторые денежные пошлины; в различных спекулятивных отраслях торговли и государственного хозяйства они играют преобладающую роль, этим еще больше питая враждебное к себе отношение других» [23].
С. Лурье приходит к выводу, что «постоянной причиной, вызывавшей антисемитизм, была та особенность еврейского народа, вследствие которой он, не имея ни своей территории, ни своего языка и будучи разбросанным по всему миру, тем не менее (принимая живейшее участие в жизни новой родины и отнюдь ни от кого не обособляясь) оставался национально-государственным организмом». «Государство без территории» [24] - такова характеристика еврейства в рассеянии этого автора.
В целях самосохранения в чужих национальных организмах еврейская диаспора стремилась «повлиять на общественное мнение так, чтобы создать нейтральные и дружественные группы», которые могли бы «вести в самых высших кругах античного общества пропаганду широчайшей терпимости по отношению к евреям» [25]. (В этой связи стоит отметить вывод другого еврейского исследователя о еврейском влиянии в эпоху ересей и Реформации: «почти все реформаторы христианства имели по крайней мере одного друга или учителя - еврея, все важнейшие движения реформации в своих истоках обращались к миру еврейской Библии» [26]. Сходное влияние еврейства на формирование масонства в Англии отмечено в цитированной работе Ю. Гессена, а из исследования Я. Каца совершенно очевидно, что в Новое время еврейство видело в масонстве одну из таких дружественных групп).
«Естественно, ...что эта еврейская пропаганда усиливала антисемитизм в националистически настроенных, верных традиции кругах», ибо эта агитация, а также стремление евреев к самозащите через уничтожение сословных перегородок и через пропаганду демократичности «как ничто другое способствовало разрушению традиционного уклада» коренного населения. Это усугублялось тем, что евреи в тех же целях самосохранения стремились соблюдать местный закон «лишь постольку, поскольку он не противоречит... положениям еврейского закона», и «при борьбе двух государств или двух партий внутри государства... симпатизировать и по возможности содействовать стороне, более сочувственно относящейся к евреям»,- пишет Лурье и продолжает: «...евреи, становясь на сторону той или иной партии, считались прежде всего со своими национальными, т. е. еврейскими интересами», ставя их «выше государственного патриотизма» [27].
Описывая эти черты еврейства, С. Лурье, к сожалению, не ставит вопрос - почему оно такое, и не придает значения еврейской религии. Тогда, как именно она была причиной гордого отмежевания евреев от окружения. Как отмечает «Еврейская энциклопедия», «...с древнейших эпох своей истории иудеи хранят сознание того, что только еврейский народ знает истинного единого Бога и является Его избранником; из этого сознания выпекает гордое презрение к окружающим язычникам» [28] (оно наглядно отражено и в Талмуде).
В этой связи А. Кестлер отмечал, что еврейская религия содержит также элемент расизма: «...слово «гой» соответствует... греческому «варвар»... Оно указывает не на религиозное, а на племенное этническое различие. Несмотря на отдельные - и не очень настойчивые - призывы относиться хорошо и к «чужакам» в Израиле, о «гое» в Ветхом Завете говорится всегда с примесью неприязни, презрения и жалости, точно к нему вообще не применимы общечеловеческие стандарты» (а в некоторых местах прямо предписывается двойная мораль в отношении к своим и к чужим). Разумеется, религия, «вызывающая секулярные претензии на расовую исключительность, не может не вызывать секулярные же враждебные реакции» [29].
Эти реакции были заметны даже в масонской среде: главной причиной, почему немецкие «вольные каменщики» считали евреев непригодными для масонских принципов «равенства и братства»,- было указание на еврейскую религию, «запрещающую евреям смешивание с обществом гоев»; к тому же «они все еще ждут земного Мессию, обещанного только им одним, богоизбранному народу» [30],- отмечает Кац. Ю. Гессен также приводит высказывания немецких масонов: «...нельзя отрицать, что религиозное учение и законы евреев, если взглянуть на них во всей строгости, в некоторых пунктах не согласны с человечностью, противоречат идее о человечестве, соединенном в Боге; и к этому относится преимущественно взгляд, будто евреи единственно избранный народ Божий» (Краузе); евреи считают, что «Иегова любит только их самих и ненавидит другие народы. Евреям предписана нравственность лишь в отношении других евреев, по отношению же к другим еврей может действовать согласно своим видам» (Ведекинд) [31]...
Мессианский фактор в еврейской религии особенно важен для понимания рассматриваемой темы. Ибо по сравнению с подозрениями в отношении масонства «домыслы, будто евреи жаждут власти над миром, питались из более глубокого исторического истока. Этот исток - еврейская вера в мессию, который соберет еврейский народ на его древней родине и, в соответствии с распространенной концепцией, установит еврейское господство над всеми другими народами мира. Еврейский мессианизм привлекал внимание христианского мира с древнейших времен...» [32],- отмечает Кац.
К тому же эти обетования выражены в Ветхом Завете: «И истребишь все народы, которые Господь, Бог твой, дает тебе; да не пощадит их глаз твой...» (Втор. 7: 16); «Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои и цари их - служить тебе... чтобы приносимо было к тебе достояние народов и приводимы была цари их. Ибо народ и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся» (Исаия. 60 : 10-12)...
С распространением христианства взаимоотношения между евреями и окружающим миром наиболее обострились. Евреи с самого начала не приняли вселенский мессианизм Христа, продолжая ждать своего национального мессию. Возникшее христианство уже одним своим существованием воспринималось евреями как бросаемое им обвинение в распятии Сына Божия - и в целях самооправдания они тем более упорствовали в отрицании божественности Христа. А поскольку христианство считало ветхозаветный мессианизм исполненным и упраздненным, евреи видели в этом прямую угрозу своему самосохранению и не упускали возможностей борьбы против этой угрозы (например, распространением ересей). Католики, со своей стороны, применяли такой аргумент, как инквизиция...
Во всем этом, учитывая международные связи еврейской диаспоры, уже можно видеть достаточно причин для появления подозрений о еврейском мировом заговоре. Такое впечатление усугублялось, если учесть, что еврейство имело конкретный могущественный инструмент влияния - деньги.
С. Рот, главный редактор иерусалимской «Encyclopaedia Judaica», отмечает «расцвет еврейского господства в финансовом мире» к XII в., объясняя это устрожением церковного запрета для христиан на занятие ростовщичеством, почему евреи и «нашли лазейку в этом, самом презираемом и непопулярном занятии»; от него «к ХIII в. зависело большинство евреев в католических странах» [33]. Это объяснение не выдерживает критики, ибо то же свойство прослеживается у еврейства опять-таки с древнейших времен.
Ж. Аттали, президент Европейского банка реконструкции и развития, отмечает особое еврейское «чутье», благодаря которому с самого возникновения торговли «еврейские общины селятся вдоль силовых линий денег». «Уже в III в. еврейские общины сильно рассеиваются по миру, обеспечивая торговые связи от севера Германии до юга Марокко, от Италии до Индии и, быть может, даже до Японии и Кореи». И обладая наилучшей информацией - становятся советниками монархов, влиятельными людьми. Возникает «почти абсолютное, но совершенно ненамеренное, тысячелетнее господство евреев в международных финансах», длившееся до XI-XII вв. И в дальнейшем, хотя они больше не являются единственными финансистами, «их власть остается могущественной» [34],- считает Аттали.
Так, в XIX веке «...английские Ротшильды устанавливают мировые цены на золото и финансируют большинство европейских правительств» [35]. Как писал в том же XIX веке наш умнейший юдофил В. Соловьев, «иудейство не только пользуется терпимостью, но и успело занять господствующее положение в наиболее передовых нациях», где «финансы и большая часть периодической печати находятся в руках евреев (прямо или косвенно)» [36]. А внук раввина Маркс делал из этого факта вывод, что именно евреи - носители капиталистической эксплуатации в мире («К еврейскому вопросу»)... Еще до К. Маркса, повлияв на него, отождествил еврейство с капитализмом один из основоположников сионизма М. Гесс {«О капитале». 1845).
В это же время быстро разлагается гетто. Известная еврейская публицистка X. Арендт описывает, какими социально психологическими сдвигами это сопровождается в эмансипированной части еврейства:
«Превращение Ротшильдов в международных банкиров и их неожиданное возвышение над остальными еврейскими банкирскими домами изменило всю структуру еврейского государственного бизнеса... Это дало новый стимул для объединения евреев как группы, причем международной группы.
Исключительное положение дома Ротшильдов оказалось объединяющим фактором в тот момент, когда религиозно-духовная традиция перестала объединять евреев. Для неевреев имя Ротшильда стадо символом международного характера евреев в мире наций и национальных государств. Никакая пропаганда не могла бы создать символ более удобный, чем создала сама действительность».
«...Еврейский банковский капитал стад международным, объединился посредством перекрестных браков, и возникла настоящая международная каста. Возникновение этой касты, разумеется, не ускользнуло от внимания нееврейских наблюдателей». Члены этой касты управляли еврейской общиной, не принадлежа к ней социально и географически. Но они не принадлежали и к нееврейской общине... Эта изоляция и независимость укрепляли в них ощущение силы и гордости» [37].
X. Арендт, как и С. Лурье, также не придает должного значения религиозному аспекту иудаизма, что делает ее исследование весьма поверхностным. Она, кажется, преувеличивает и степень отхода касты еврейских банкиров от иудейской традиции (Ж. Аттали в книге о Варбургах отмечает противоположное). Но и она не отрицает значения еврейского мессианизма в социальной плоскости, отмечая происходившую его трансформацию:
«Главной особенностью секуляризации евреев оказалось отделение концепции избранности от мессианской идеи. Без мессианской идеи представление об избранности евреев превратилось в фантастическую иллюзию особой интеллигентности, достоинств, здоровья, выживаемости еврейской расы, в представление, что евреи будто бы соль земли.
Именно в процессе секуляризации родился вполне реальный еврейский шовинизм... С этого момента старая религиозная концепция избранности перестает быть сущностью иудаизма и становится сущностью еврейства» [38],- считает X. Apeндт, приводя пример Дизраэли.
И здесь сделаем то же важное замечание, что выше сказано о масонах. Не все еврей, конечно, были банкирами; огромная часть еврейского народа веками влачила в гетто жалкое существование. Не все евреи (в этом прав автор «Страны в мира» [39]) выбирают из Библии цитированные выше места: выход из гетто часто был связан именно с отказом от шовинистического мессианизма; возник даже реформированный иудаизм, утверждающий, что «законы справедливости и правды признаются высшими законами для всех людей, без различия расы и веры, и соблюдение их возможно для всех. Не евреи могут достигнуть столь же совершенной праведности, как и евреи... В современных синагогах слова «Возлюби ближнего своего, как самого себя» относятся ко всем людям» [40].
Но не эти бедные и умеренные слои еврейства бросались в глаза правому лагерю, а активные и влиятельные: финансисты, владельцы средств информации, политики - особенно те представителя возникшего в конце XIX века сионизма, которые наиболее важными местами в Ветхом Завете считали все-таки обетования, подобные приведенным выше... С такими людьми христианское окружение отождествляло цели всего еврейства (впрочем, и о других народах всегда судят по поведению их лидеров и по их священным книгам).
...Таким образом, в возникновении теории «жидо-масонского заговора» произошло совпадение как описанных свойств масонства и еврейства, так и их интересов на разных уровнях: социальном, политическом, мировоззренческом. Разумеется, не все евреи и не все масоны участвовали в этом. Но в зоне совпадения образовалось активное ядро, которое и послужило прообразом рассматриваемой теории заговора.
Наиболее впечатляюще это символизируют такие еврейские лидеры (упоминаемые в масонских энциклопедиях в числе высокопоставленных «братьев»), как, например, многие Ротшильды; вождь Всемирного Еврейского Союза А. Кремье; еврейские лидеры в Великобритании - барон М. Монтефиоре, в Италии - Э. Натан и другие (многие из них занимали также важные политические посты в странах своего проживания).
Я. Кац в своей книге рассматривает в основном такие слагаемые теории «заговора», как социальные проблемы борьбы за еврейское равноправие. Страх общества перед еврейским мессианизмом отмечен как бы пунктиром, как «предрассудок». Совершенно не отмечает Кац того, о чем говорится в упомянутых работах С. Лурье, А. Кестлера, Ж. Аттали, X. Арендт, К. Маркса, М. Гесса и др. (разумеется, все они тоже допускают много поверхностных суждений и представляют интерес только в частностях). К тому же, концентрируясь на нетипичной ситуации в Германии, Кац оставляет в стороне огромное влияние масонства в других странах, в том числе деятельность «Великого Востока».
Но и то немногое, что Кац отмечает, приводит его к выводу на примере Франции: в процессе секуляризации «в глубоком расколе французского общества евреи и масоны четко и очевидно оказались на одной стороне - в секулярном лагере... Враждебность против евреев в социальном и политическом плане смешивалась со старыми теологическими протестами в христианской традиции, преобладающей в католической Франции по отношению к еврейским надеждам на мировое господство в мессианской эре... Когда число евреев в ложах увеличилось и стадо ясно, что многие из них получили ключевые функции, произошло в некоторой степени наложение обеих групп. Требовалось лишь небольшое умственное усилие, чтобы соединить их - учитывая их социальную близость, вызванную не случайными обстоятельствами, а ставшую выражением их исторического и идеологического подобия» [41].
Как мы видим, еврейский исследователь подтверждает общность социальных, политических и идеологических целей еврейства и масонства. Он прямо связывает проблему эмансипации евреев с необходимостью целенаправленной дехристианизации как общества, так и самого масонства (его освобождения от остатков христианской символики); с этой целью «евреи вели свою битву, внутри масонства всеми средствами убеждения, бывшими в их власти» [42]. Только Кац не называет это «заговором», считая подобную борьбу за дехристианизацию мира «не подрывом существующего порядка» [43], а развитием «прогресса»...
Он даже наивно полагает, что Церковь выступала против масонства лишь из боязни «соперника, который намеревался достичь той же духовной цели другими средствами [44]. То есть Кац странным образом не понимает, что в глазах христиан и «консерваторов» эта «прогрессивная» борьба еврейства и масонства выглядела именно заговором с прямо противоположной духовной целью.
Итак, теория о «жидо-масонском заговоре» имела в Западной Европе широкое хождение уже в XIX веке. И для этого - как ни называть этот союз и как к нему ни относиться - имелись основания. Они-то и оказались отражены, по-видимому, в художественной форме - и в так называемых «Протоколах сионских мудрецов» (в том, что это никакие не «протоколы», сегодня трудно сомневаться [45]), и в романе «Конигсби» (1844) будущего британского премьера Б. Дизраэли, о котором X. Арендт пишет:
«...Он рисует фантастическую картину, где еврейские деньги возводят на престол и свергают монархов, создают и разрушают империи, управляют международной дипломатией... Основанием для этих фантазий было существование хорошо налаженной банковской сети. Она и послужила Дизраэли прообразом тайного еврейского общества, правящего миром. Хорошо известно, что вера в еврейский заговор была одним из главных сюжетов антисемитской публицистики. Весьма многозначительно выглядит то, что Дизраэли, руководимый прямо противоположными мотивами, и в те времена, когда никто еще и не помышлял о тайных обществах, нарисовал в своем воображении такую же картину» [46].
Мнение исследовательницы, что в те времена «никто не помышлял о тайных обществах», конечно, не соответствует истине (масонские источники отмечают» что и Дизраэли был масоном). Но это не обесценивает ее процитированного вклада в анализ рассматриваемой теории заговора. «Вот еще характерный пассаж из Дизраэли: «...страшная революция, на пороге которой стоит Германия, готовится под покровительством евреев; во главе коммунистов и социалистов стоят евреи. Народ Бога ведет дела с атеистами; самые искусные накопители богатства вступают в союз с коммунистами: особая и избранная раса обменивается рукопожатиями с самым низменным плебсом Европы. И все потому, что они хотят разрушить неблагодарный христианский мир, который обязан евреям всем, включая его имя, и чью тиранию евреи не намерены больше терпеть». В воображении Дизраэли мир превращался в еврейский мир, - пишет X. Арендт и замечает: - Все, что говорил позднее о евреях Гитлер, содержится в этих фантазиях» [47].
То есть «Протоколы сионских мудрецов» не были «программой жидо-масонского заговора», по которой развивался мир. Здесь была обратная причинность: мир в XIX веке находился в похожем состоянии, которое и отразили в духе своеобразной антиутопии как «Протоколы», так и роман Дизраэли. (И в собирательном образе «Большого Брата» у Орвелла можно видеть отражение масонского термина.) Поэтому вера в истинность «Протоколов» живет не смотря ни на какие доказательства их неаутентичности как документа.
Бессмысленно сводить дискуссию к утверждению или опровержению подлинности «Протоколов»; важно понять исторические реалии, которые послужили прообразом для этих текстов. А их совпадения с реальностью только этим не ограничивались. Как раз дальше самое главное только и начинается, имея уже непосредственное отношение к появлению русской эмиграции...
Первая мировая война и ее результаты дали еще большую пищу для страхов перед «жидо-масонским заговором», и уже не только правому лагерю, но и широким слоям западного общества. Проблема занимала всех, правые круги лишь не стеснялись говорить об этом вслух. Трудно сказать, насколько масонство в еврейство «управляли» событиями: катаклизмы такого масштаба никогда не происходят точно по плану. Войны и революции не организуются на голом месте; они возможны лишь при наличии существенных причин. Но, имея достаточные средства влияния, эти причины можно устранять или обострять.
Так, масоны верно нащупали «спусковой механизм» войны: противоречия между Россией и центральными державами (Германией и Австро-Венгрией) в отношении к балканским славянам. В суде над убийцами в Сараево наследника австро-венгерского престола выявилось, что масоны дали для этого оружие и согласовали дату покушения [48]. Но этот акт, развязавший войну, был бы бесполезен, если бы не было многих других обстоятельств.
Нужно сразу признать: никто не виноват в российской катастрофе больше нас самих. Мы не рассмотрели опасностей, не противостояли им, дали себя соблазнить на гибельные пути. «Попустил Господь по грехам нашим», - так говорили наши предки даже после нашествия татар. Но позволительно разобраться и в том, кто и как в очередной раз воспользовался нашими грехами.
В анализе любых явлений следует различать второстепенные и главные факторы. Поэтому, нисколько не забывая, что существуют разные евреи и разные масоны, к таким определяющим факторам в Первой мировой войне можно отнести именно поведение верхов, тех и других, - хотя бы потому, что они оказались в числе победителей и большую долю ответственности за происшедшее, несомненно, несут. Приведем лишь факты, имеющие отношение к России.
Считается, что к началу XX века масонских лож в России не было. Их весьма успешное проникновение через «окно с подоконником», прорубленное Петром I, было пресечено в 1822 г. Александром I. С тех пор масонство в России было запрещено (особенно после восстания декабристов, созревшего в масонских ложах), и в XIX веке известны лишь отдельные вступления русских в заграничные ложи (например, масоном был член 1-го Интернационала Бакунин [49]). В отличие от своих западноевропейских родственников российские монархи более строго относились к христианскому смыслу царского служения, да и призвание православной России ощущалось ими на ином пути.
Однако в то же время, как отмечает П. Шевалье, «за Исключением российского самодержавия, масонство могло себя поздравить с признанием и принятием на всей планете. Даже католические страны южной Европы - Португалия, Испания, Италия, - где преследования не пощадили орден... в 1914 г. увидели расцвет Великого Востока и Высшего Совета». Понятно, что «белое пятно» России на масонской карте мира не могло не привлечь внимания зарубежных масонов. А их активность как раз в эту эпоху была поразительна - особенно это характерно для французского атеистического масонства, с которым было связано русское: «после революции 1905 г. масонство смогло привить ложи и на русской земле...» [50]. Причем имеется свидетельство [51] одного из воссоздателей масонства, что основные его очаги в России восходят к Великому Востоку и к тому самому гроссмейстеру Лаферу, который объявил в 1904 г. целью масонства «крушение всех догм и всех Церквей».
Еще более возмутительным «белым пятном» Россия была в глазах международного еврейства: Российская империя, где к тому времени находилась самая большая часть еврейского народа (около 6 миллионов), оставалась практически единственным (за исключением небольшой Румынии) государством, в котором существовали ограничения для евреев по религиозному признаку. Поэтому именно в России при поддержке из-за границы наиболее обострились описанные проблемы взаимоотношений между еврейством и христианским окружением.
Борьба международного еврейства за равноправие единоверцев, в России началась еще в конце XIX в. и усилилась во время русско-японской войны. А. В. Давыдов (масон 33°), в свое время имевший доступ к секретным документам русского Министерства финансов, отмечает безуспешные попытки царского правительства «прийти к соглашению с международным еврейством на предмет прекращения революционной деятельности евреев. Причем банкир «Шифф признал, что через него поступают средства для русского революционного движения» [52]. С. Ю. Витте упоминает в мемуарах, как при подписании мирного договора в Портсмуте еврейская делегация (с участием Я. Шиффа - «главы финансового еврейского мира в Америке» и Краусса - главы ложи Бнай Брит) требовала равноправия евреям, и когда Витте пытался объяснить, что для этого понадобится еще много лет, - последовали угрозы [53].
Экономическая сторона этой борьбы была, возможно, еще более важной: России были закрыты зарубежные кредиты, в то время как Япония имела неограниченный кредит и смогла вести войну гораздо дольше, чем рассчитывало русское командование. «Encyclopaedia Judica» объясняет, почему: Шифф, «чрезвычайно разгневанный антисемитской политикой царского режима в России, с радостью поддержал японские военные усилия. Он последовательно отказывался участвовать в займах России и использовал свое влияние для удержания других фирм от размещения русских займов, в то же время оказывая финансовую поддержку группам самообороны русского еврейства. Шифф продолжил эту политику во время Первой мировой войны, смягчившись лишь после падения царизма в 1917 г. В это время он оказал поддержку солидным кредитом правительству Керенского» [54].
Что здесь понимается под «группами самообороны», уточняет издание нью-йоркской еврейской общины: «Шифф никогда не упускал случая использовать свое влияние в высших интересах своего народа. Он финансировал противников самодержавной России...» [55].
О том, как финансовое господство еврейства проявилось в Первой мировой войне, дает представление приводимая А. Солженицыным (в сжатом виде) стенограмма обсуждения русским правительством в августе 1916 г. еврейского ультиматума об отмене ограничений евреям: «...повсюду на Западе (и от внутренних банков тоже) тотчас были обрезаны кредиты для России на ведение войны, недвусмысленно закрыты все источники, без которых Россия не могла воевать и недели. Наиболее ощутительно это сказалось в Соединенных Штатах, ставших банкиром воюющей Европы». Кривошеин предлагал просить международное еврейство об ответных услугах: «окажите воздействие на печать, зависящую от еврейского капитала (это равносильно всей печати), в смысле перемены ее революционного тона...». Сазонов: «Союзники тоже зависит от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего примириться с евреями». Щербатов: «Мы попали в заколдованный круг. Мы бессильны: деньги в еврейских руках, и без них мы не найдем ни копейки...» [56].
Это уже был выход событий на прямую дорогу к Февралю. Поскольку в подготовке Февральской революции интересы масонства и еврейства совпадали, неудивительно, что ее финансировали и Я. Шифф, и Великий Надзиратель Великой Ложи Англии, видный политик и банкир лорд Мильнер [57]. (Говоря об активности Мильнера в Петрограде накануне Февраля, ирландский представитель в британском парламенте прямо заявил: «наши лидеры... послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить эту революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице.) [58]. Своя причина для поддержки революционеров была у Германии и Австро-Венгрии: ставка на разложение воевавшей против них русской армии, но в здесь, по всей видимости, помогали еврейские банкиры, в том числе родственники в компаньоны Шиффа - Варбурги [59].
В 1917 г. из масонов состояли [60]:
- ядро еврейских политических организаций, действовавших в Петрограде (ключевой фигурой был А.И. Браудо - «дипломатический представитель русского еврейства», поддерживавший тайные связи с важнейшими еврейскими зарубежными центрами [61], а также Л. М. Брамсон, М. М. Винавер, Я. Г. Фрумкин и О. О. Грузейберг - защитник Бейлиса, и др.);
- Временное правительство {«масонами было большинство его членов» [62], - «сообщает и масонский словарь);
- первое руководство Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (масонами были все три члена президиума - Н. С. Чхеидзе, А. Ф. Керенский, М.И. Скобелев и два из четырех секретарей - К. А. Гвоздев, Н. Д. Соколов).
Сразу же после образования Временное правительство начало разработку декрета о равноправии евреев «в постоянном контакте с беспрерывно заседавшим Политическом бюро», т. е. еврейским центром, - пишет его член М. Г. Фрумкин. Но «Бюро высказалось за то, чтобы не издано было специального декрета о равноправии евреев - были голоса и за такое решение, - а что6ы декрет носил общий характер и отменял все существующие - вероисповедные и национальные ограничения». После публикации декрета еврейское Политическое бюро отправилось с депутацией к главе Временного правительства кн. Львову и в Совет рабочих и солдатских депутатов - но не с тем, чтобы выразить благодарность, а с тем, чтобы поздравить Временное правительство и Совет с изданием этого декрета. Так гласило постановление Политического бюро» [63].
То есть Февраль был их совместной победой, в которой большевики практически не участвовали (лишь иронию судьбы можно видеть в том, что приходу Ленина к власти в Октябре косвенно помогли те же масоны Антанты, требовавшие, от Временного правительства продолжения войны любой ценой - чем и привели его к краху).
Таким образом, во время Первой мировой войны у России не оказалось в мире друзей, и в то же время, будучи необычным, чужеродным «белым пятном» на карте мира, она притягивала к себе все противодействующие силы; еврейство, масонство, военных противников (Германию и Австро-Венгрию), социалистов, сепаратистов... В западных кругах, помимо политических интересов, существовали и экономические: одна шестая часть суши с ее природными богатствами была заманчивым призом для сильных мира сего. В этом сложении самых разных враждебных сил и их интересов и состоял план [64], предложенный Гельфандом-Парвусом германскому правительству.
Дело усугублялось тем - и в этом наш главный грех, - что наиболее активная часть российской интеллигенции была не мудрым водителем нации, а проводником разрушительных идей, слепым инструментом враждебных сил. Никакой глава государства не смог бы этому натиску противостоять политически. Поэтому вряд ли оправданно объяснять катастрофу непроведением реформ - в этом, конечно, тоже была причина, но пассивная, а не активная. Когда нужный реформатор появлялся - Александр П. Столыпин, - его убивали представители тех же самых «прогрессивных» кругов, ибо реформы препятствовали их стремлению к «великим потрясениям». Особенно это касается периода столыпинских реформ, которым противодействовали и либеральные и революционные партии - от кадетов до большевиков. Поэтому также не имеет смысла все сводить к «отсутствию политческих способностей» у Николая II.
Свои решения Государь принимал вовсе не под чьим-то влияниями (это сильно преувеличено его противниками). Он был человеком мягким, но не слабым, а скорее даже непоколебимым - там, где ему не позволяли поступать иначе его нравственные принципы. Он не был способен на расчетливый компромисс и интригу. В политике, как и в жизни, он руководствовался чистой совестью, но этот метод не всегда приносил ожидаемые плоды. Характерна инициатива Николая II по созыву первой в истории конференции по разоружению в Гааге в 1899 г. - она, конечно, была обречена на неуспех в мире, в котором назревала схватка за глобальный контроль...
Даже сдержанный Г. Катков, проводя верную параллель с образом князя Мышкина, отметил в личности императора «некий элемент святости», веру «в некую как бы волшебную и неизбежную победу справедливых решений просто в силу их справедливости». А это ошибка, так же, как ошибочно верить, что правда восторжествует среди людей просто потому, что она - правда. Это ложное толкование христианской этики есть корень нравственного разоружения»...» Отсюда, по мнению Каткова, и общественные беды России [65].
Но такой упрек в «разоружении» можно сделать многим святым (и самому Христу). Вряд ли это уместно, ибо победное значение святости действует на духовном, а не политическом уровне. И оно становится очевидным не сразу. Возможно, на этом уровне для России было бы гораздо хуже не иметь такого Государя... Поэтому возьмем для оценки российской ситуации иную точку отсчета: окружающий мир находился в некоем вопиющем противоречии с такого рода честной политикой, и в лице своего искреннего монарха Россия оказалась еще одним «белым пятном» на карте мира. Оно притягивало к себе все враждебные силы; в него летела всевозможная грязь и клевета (достаточно просмотреть американскую и русскую либеральную печать того времени). В этой беззащитности можно видеть роковую неизбежность революции: честные политические шаги русского царя, продиктованные побуждениями его христианской совести, вели к ускорению катастрофы.
Так, он не мог оставить на произвол судьбы славянскую Сербию - и этим (точным был выстрел в Сараево) дал втянуть себя в войну против монархической Германии, с которой у России геополитические интересы «нигде не сталкиваются», - так писал П. И. Дурново в докладной записке Государю в феврале 1914 г., предостерегая против англо-французской ориентации. Но именно к этой ориентации издавна толкала пресса, дипломатия (многие послы - в масонских списках Берберовой) и «прогрессивная общественность», продемонстрировавшая в начале войны патриотический подъем».
Конечно, защищать Сербию было необходимо, и вина Германии за начало войны неоспорима. Однако эта враждебность нагнеталась давно. Как отмечает даже У. Лакер, «пресса в России, как и в Гермами, играла главную роль в ухудшении отношений между обеими странами... Русские дипломаты в Берлине и немецкие дипломаты в русской столице должны были тратить значительную часть своего времени на опровержение или разъяснение газетных статей. ...Никогда и нигде пресса не имела столь отрицательного воздействия на внешнюю политику, как в России». Газеты публиковали и то, «что оплачивалось теми или иными закулисным фигурами». «Можно быть почти уверенным, что без прессы Первой мировой войны вообще бы не было» [66]. (Правда, Лакер здесь имеет в виду правую русскую прессу. Защищая интересы балканских славян, она действительно далеко не всегда учитывала мировую раскладку сил. Но антинемецкие настроения издавна культивировались и в более влиятельной «прогрессивной» печати. То же было в Германии, где, как отмечал Лакер, общественное мнением еще в 1890 г. добилось серьезного успеха в разрыве связей между русской и германской монархиями. Однако дальновидные представители именно правых кругов всегда выступали за союз России с Германией; среди либералов же сторонников такого союза практически не было.)
Уже в ходе войны чувством долга была продиктована (оказавшаяся губительной для России) жертвенная верность Государя союзникам по Антанте, позже предавшим его.
А его непреклонное упорство в еврейском вопросе, восстановившее против Россия мировое еврейство, объясняется не только стремлением ограничить нараставшее еврейское влияние в общественной и экономической жизни страны [67], но и тем, что Николай II не мог признать достойной равноправия религию с качествами, отмеченными выше A. Кестлером. Государь не мог нравственно принять и той релятивистской «февральской» системы ценностей, которую России ультимативно навязывал окружающий мир. Компромисс царь ощущал как измену по отношению к своему долгу и к христианскому призванию России. Поэтому даже отречение царю представлялось предпочтительнее в ситуации, когда «кругом трусость, измена, и обман», - таковы были последние царские слова.
О глубине измены и общественного разложения свидетельствует то, что царя тогда предал почти весь высший генералитет, в том числе будущие основатели Белой армии ген. Алексеев и ген. Корнилов - последнему выпало объявить царской семье постановление Временного правительства о ее аресте (если верить М. С. Маргулиесу и Н. Берберовой, то по инициативе А. И. Гучкова были посвящены в масоны генералы В. И. Гурко, М. В. Алексеев, Н. В. Рузский, А. М. Крымов, А. А. Маниковский, Теплов [68]...). Предали Государя даже члены династии: и тот великий князь, который впоследствии был избран «вождем» на Зарубежном съезде (он потворствовал отречению); и другой великий князь, который в эмиграции принял титул Императора (1 марта 1917 г. он явился в Государственную Думу и предоставил офицеров и матросов своего Гвардейского экипажа в распоряжение революционной власти...).
Разумеется, позже всем им пришлось стыдиться за эти поступки и искупать свою вину, кто как мог. Думается, и миссия эмигрантского императора была бы более успешна, если бы он соединил ее с раскаянием за 1 марта, дав в личном покаянии символ общенационального, а не только настаивал на своих правах. Не в постепенном ли осознании нашим народом своего греха и необходимости покаяния за него заключается внутреннее содержание всего периода коммунистической власти? И не потому ли этот период так затянулся, что это осознание развивалось очень медленно?..
Тогда могло быть два варианта освоения Западом российского «белого пятна»: его включение в общемировую систему целиком или его расчленение на составные части и включение их по отдельности. История распорядилась иначе: ценою огромных жертв Россия, несмотря на свою национальную катастрофу, осталась «белым пятном», за освоение которого внешний мир снова ведет борьбу. Но те силы, которые подготовили Февральскую революцию, к жертвам и разрушениям периода коммунистической власти уже прямого отношения не имеют. Это сохранение российского «белого пятна» на карте современного мира можно объяснить лишь тем, что хотя в большевистском руководстве и имелось очень много евреев, причины этому были другие, и Октябрь имел уже другое идейное содержание, чем Февраль. Марксизм-ленинизм был не столько прагматически-политическим явлением, сколько утопической «религией» с обратным знаком. Именно этой фанатичной «религиозностью» можно объяснить невосприимчивость евреев-большевиков к западным либеральным влияниям. Их еврейство модифицировалось в особую, интернационалистическую ипостась (лишь изредка обнаруживая собственно национальные черты: как, например, еврейский национал-большевизм Э. Багрицкого в поэме «Февраль»). А постепенное влияние русской почвы, соками которой режим был вынужден питаться, паразитируя на ней (это прекрасно почувствовал Сталин в борьбе за власть против Троцкого и его «старой гвардии»), привело впоследствии к вытеснению евреев из партруководства.
Но в 1920-е годы уникальную идеологию большевистского джинна, выпущенного из бутылки Февралем, многие за границей недооценили: и международное еврейство, полагавшееся на кровную связь с евреями-интернационалистами (неоправдавшаяся ставка на Троцкого); и атеистическое масонство «Великого Востока», угнездившееся в социал-демократических партиях и надеявшееся на идейную родственность с большевиками (не помогла и популярность в СССР масона-коммуниста Андре Марти). Недооценил марксистов-большевиков и правый фланг русской эмиграции, поначалу ничего, кроме этих двух видов родственности - с еврейством и масонством - в них не видевший.
Тем не менее утверждение, будто «жидо-масонский заговор» продолжался в России и после захвата власти большевиками, можно понять на описанном историко-политическом фоне, учитывая перечисленные и новые факторы:
- непропорционально большое участие евреев в революции [69], в советской администрации, в карательных органах - чем выше уровень, тем больше (причем политическое качество их должностей было гораздо важнее их количества); к тому же возглавили страну бывшие эмигранты, контакты которых с людьми типа Я. Шиффа и Гельфанда-Парвуса уже тогда были известны;
- бросалась в глаза помощь большевикам со стороны западного капитала в целом, и особенно американского (с большим участием еврейства и масонства) [70], эгоистически стремившегося с самого начала революции завоевать российский рынок независимо от режима, который в России установится. Здесь важно лишь отметить наличие этого фактора, который не мог остаться незамеченным;
- огромное впечатление на эмиграцию произвело принятие коммунистами пятиконечной звезды - пентаграммы: она «относится к общепринятым символам масонства», имеет связь с традицией каббалы и «восходит к «печати Соломона», которой он отметил краеугольный камень своего Храма» [71],- объясняет популярный масонский словарь. Государственные символы всегда принимаются продуманно - у большевиков же это произошло внезапно и без убедительных объяснений. Было ли это тактической приманкой для западных политиков или просто недомыслием, стремлением выглядеть «прогрессивно», иметь модный значок «как у людей»? Во всяком случае, для правого фланга эмиграции этот факт лежал в том же русле, что и использование в США той же пентаграммы в армии, еврейской звезды в государственной и полицейской символике, масонских знаков на американских долларах (правда, в США это было неудивительно);
- был также очевиден союз масонов в коммунистов в Западной Европе, прежде всего во Франции в 1920-1930-е годы, когда они совместно противостояли «национально-клерикальной» в затем «фашистской опасности» (пики этого сотрудничества: победа «картеля левых сил» в 1924 г., что привело к открытию советского посольства в Париже: «народный фронт» в 1936-1939 гг.). Этот союз, как и существование масонов-коммунистов, давали правым кругам повод думать, что то же самое (если не большее) происходит и в СССР.
Чего не было: масонство там было запрещено вместе со всеми некоммунистическими течениями. В 1920-е годы не раз появлялись сообщения о преследованиях масонов в советской России, например, в связи с деятельностью организации «АРА», руководимой масоном Г. Гувером, будущим президентом США. «АРА» (American Relief Administration) оказала немалую помощь голодающим в России, но она, очевидно, заботилась и об идейном окормлении: два сотрудника «АРА» фигурируют в числе организаторов в 1923 г. ложи «Астрея» в Петрограде, у которой было в подчинении еще 6 лож [72], раскрытых большевиками. В числе руководящих членов Всероссийского Комитета помощи голодающим (связанного с «АРА») также были масоны: Е. Кускова, С. Прокопович, М. Осоргин и др., арестованные и высланные за границу - большевики видели в этом Комитете соперничающую «буржуазную» политическую структуру.
Сотрудничество (экономическое, дипломатическое) между большевиками и «сильными мира сего», особенно в годы нэпа, конечно, существовало, но при этом каждая сторона стремилась использовать другую в своих целях. Большевикам была нужна западная техника и дипломатическое признание, а западному капиталу - российские ценности и природные богатства.
Возможно, в довольно пестром советском руководстве поначалу оставался и какой-то узкий «смазочный», слой между теми и другими, на основе прежних связей. Например, масон Ю. В. Ломоносов: сначала он - «правая рука министра путей сообщения» Временного правительства; пробыв в Америке в 1918-1919 гг. (в группе посла-масона Б. А. Бахметева), он «вернулся и работал у большевиков: член президиума ВСНХ»; в 1920 г. под его контролем, при участии фирмы Я. Шиффа «Кун, Леб и К°» и «красного банкира» О. Ашберга, происходил вывоз царского золота в США [73] (как видим, после революции деньги по тому же каналу, но в гораздо больших количествах, потекли в обратную сторону...). Но достоверных сведений о принадлежности руководящих большевиков к масонству очень мало.
Е. Кускова утверждала, что в числе масонов «знала двух виднейших большевиков». Н. В. Вольский писал, что масоном был большевик С. П. Середа, будущий нарком земледелия. Секретарь (т. е. глава) масонского Верховного Совета с 1916 г. меньшевик А. Я. Гальперн указал на известного масона-большевика И. И. Скворцова-Степанова, будущего наркома финансов, и на посещение масонских собраний М. Горьким. Собравший эти показания меньшевик Б. Николаевский писал, что в масонскую организацию «входили и большевики, через их посредство масоны давали Ленину деньги (в 1914 г.)». Об этой акции финансирования, «которая встретила положительное отношение Ленина», писал также Г. Я. Аронсон (масон до 1914 г.) на основании опубликованного в СССР лишь в отрывках конспиративного письма большевика Н. П. Яковлева [74]. Г. Катков также отмечает, что имевшие отношение к масонству большевики И. И. Скворцов-Степанов и Г. И. Петровский установили в 1914 г. «по-братски» контакт с масоном А. И. Коноваловым для финансирования большевистской партии [75]. Из книги Н. Берберовой узнаем, что М. Горький был близок к масонам через масонку-жену, Е. П. Пешкову и приемного сына, видного французского масона 3. А. Пешкова [76] (брата Я. Свердлова). Там же опубликовано свидетельство Е. Д. Кусковой, что Н. И. Бухарин, выступая в 1936 г. перед эмигрантами в Праге, сделал масонский знак - «давал знать аудитории, что есть связь между нею и им, что прошлая близость не умерла» [77]. В один из масонских словарей включен К. Радек, правда с оговоркой, что «его принадлежности к масонству, часто упоминаемая, никогда не была доказана» [78].
Интересная фигура в этом отношении - Л. Троцкий. Он описывает, как во время заключения в Одессе в 1898 г. в течение целого года усердно изучал масонство, получал соответствующую литературу от друзей, «завел себе для франк-масонства тетрадь в тысячу нумерованных страниц и мелким бисером записывал в нее выдержки из многочисленных книг... К концу моего пребывания в одесской тюрьме толстая тетрадь... стала настоящим кладезем исторической эрудиции и философской глубины... Думаю, что это имело значение для всего моего дальнейшего идейного развития» [79], - признает он. Ссылаясь на это, масонская энциклопедия отмечает, что и к большевизму Троцкий пришел через масонство, но масоном не стал [80]. (Тогда тем более интересно выяснить по советским архивам, почему, обладая «кладезем эрудиции», создатель Красной армии выбрал ее символом пентаграмму.)
Проф. Н. Первушин пишет, что арестованного большевиками в 1920 г. бывшего министра Временного правительства Н. В. Некрасова (секретаря масонского Верховного Совета в 1910-1912 и 1916 гг. [81]) по чьей-то таинственной протекции «освободили и даже допустили к работе в Центральном союзе потребительских обществ в Москве, со значительным повышением по службе». Даже в 1950-е годы Кускова отказала Первушину в опубликовании списка масонов, «так как в Советском Союзе остались члены этой группы и, в частности, в самых высших партийных кругах (!), и она не вправе поставить их жизнь под угрозу» [82] (восклицательный знак Первушина).
Но даже из приведенных примеров следует лишь то, что оставшиеся в СССР масоны скрывали свое прошлое, а не правили страной, иначе бы им никакие заграничные разоблачения не могли быть опасны. После уничтожения Сталиным старой «ленинской гвардии» шансы на то, что на партийных верхах остались масоны, были практически сведены к нулю.
А что касается сотрудничества масонов и коммунистов за границей, даже такой критик масонства, как А. Костон, считает, что «коммунисты не поддерживают ложи, когда те находятся у власти, но они поддерживают масонов в тех странах, где те в меньшинстве, поскольку надеются пользоваться ими в своей борьбе против реакции». Большевики «не собирались служить французским масонам, а пытались использовать их» в своих политических целях: Троцкий надеялся, что приход к власти либералов-масонов «типа Керенского создаст чрезвычайно благоприятные условия для коммунистов» [83]. Тот же Троцкий в 1922 г, на IV Конгрессе Коминтерна отвергал масонство вполне искренне как явление буржуазное, каким оно в сущности и было. Поэтому и произошло совмещение обуржуазившейся части социалистических партий и атеистического масонства; последнее видело в этом способ влияния на рабочие массы для удержания их от крайностей - что понимали большевики, стремившиеся как раз к этим крайностям.
Однако, в отличие от советской России, победа еврейско-масонского союза в Западной Европе была очевидна и впечатляюща. Результаты Первой мировой войны говорили сами за себя: падение трех консервативных европейских монархий (в глазах союзников монархическая «Россия попала как бы в разряд побежденных стран», так как «Мировая война... имела демократическую идеологию» [84] - П. Б. Струве); приход к власти правительств масонской ориентации в Германии и в государствах, возникших на месте Австро-Венгрии и в отделившихся частях бывшей Российской империи; провозглашение «еврейского национального очага» в Палестине. Да и сами победители не скрывали своего торжества, о чем свидетельствует итоговая Парижская (Версальская) конференция 1919-1920 гг., проведенная под руководством масонов и еврейских организаций. Об этой конференции стоит привести несколько цитат из еврейских энциклопедий.
Вот, например, организаторы и участники этой конференции со стороны США: член Верховного суда Л. Брандейс (он же президент Мировой организация сионистов) был председателем американской Комиссии «по сбору материалов для переговоров о мире» [85]. Другая энциклопедия отдает должное «Американскому еврейскому конгрессу, разработавшему предложения для Парижской мирной конференции 1919 г. Члены Американского еврейского комитета Дж. Мак, Л. Маршалл и С. Адлер участвовали в конференции в значительной степени, благодаря их деятельности и связям, евреям были предоставлены права», которых они хотели. В. Барух, председатель Комитета военной промышленности США, сначала был «фактически ответственным за мобилизацию американского военного хозяйства, a затем «работал в Высшем экономическом совете Версальской конференции и был личным экономическим советником президента Вильсона» [86]. Во время войны банковская группа Шиффа кредитовала и Антанту, и Германию; а братья Варбурги поделили сферы влияния, и в то время, как Пауль «имел решающее влияние на развитие американских финансов во время мировой войны», Макс оказывал услуги Германии и затем участвовал в Парижской конференции с немецкой стороны, как специалист по вопросам репараций» [87].
Одним из плодов этой конференций стала Лига Наций, которая «была, в сущности, масонским творением, и ее первым президентом стал французский масон Леон Буржуа» [88]; гордостью за это творение проникнуты многие масонские источники. Об этой первой попытке создать мировое правительство в немецкоязычной «Еврейской энциклопедии» сказано: «Лига Наций, созданная на мирной конференции 1919/1920 гг. ... соответствует древним еврейским профетическим устремлениям и поэтому стоит в определенной духовной связи с учениями и воззрениями евреев... Кроме специальных вопросов... есть две области, в которых судьба евреев формально связана с Лигой Наций: создание еврейского национального очага в Палестине и обеспечение прав меньшинств» [89] (выделено в энциклопедии).
Причем еврейский «национальный очаг» в Палестине впервые был провозглашен в Декларации Бальфура (министр иностранных дел Великобритании, масон), при «непосредственном участии в ее подготовке» упомянутого члена Верховного суда США Л. Брандейса - это произошло в 1917 г., в одну неделю в Октябрьским переворотом в России...
Все это вместе взятое - в том числе случайные совпадения - не могло не произвести впечатления. В 1920-е годы стала чрезвычайно популярной тема «мирового жидо-масонского заговора», якобы целенаправленно действовавшего и на Западе, и в советской России. «Протоколы сионских мудрецов» вышли на многих языках (даже на арабском и китайском); в Англии они были напечатаны в солидном издательстве и обсуждались в английском парламенте.
Обеспокоенная газета «Таймс» (владелец которой, лорд Нортклифф, был большим другом еврейства), сравнивая «пророческие предсказания» «Протоколов» с происходящим в России, писала, что большевистские лидеры - в большом проценте евреи, образ действий которых соответствует принципам «Протоколов». От «этого жуткого сходства с событиями, развивающимися на наших глазах», «нельзя просто так отмахнуться». Утверждение, что «Протоколы» сфабрикованы русскими реакционерами, «не затрагивает самой сути «Протоколов»; «необходимо объективное расследование», иначе «это питает огульный антисемитизм» [90]...
Только на этом фоне можно понять и последующее трагическое развитие в побежденной и униженной Германии: это была реакция - конвульсивная, слепая, злая, перечеркнувшая собственные духовные ценности - реакция крайне правых вил на победу их противников в Первой войне... И лишь ценою еще одной мировой войны масонству в Европе удалось утвердиться окончательно, а еврейству - создать свое государство...
Их усилия и в промежутке между войнами добавляли новые факты в рассматриваемую теорию заговора. Тот шовинизм, который отметили А. Кестлер и Х. Арендт, приобрел новые черты во многих лидерах политического сионизма, стремившихся повторить в Палестине ветхозаветные «войны Яхве». В. Жаботинский прямо утверждал расовое превосходство евреев «детализированной расовой теорией» развитой им в ряде статей» (например: «Раса», 1913). Ш. Авинери обращает внимание, что «в год прихода нацистов к власти в Германии Жаботинский пишет в подобном же духе в брошюре под названием «Лекция по еврейской истории», изданной организацией Бейтар на идише в Варшаве (1933)» [91].
Заметим, что В. Жаботинский тогда же в 1932 г. вступил в масонство, но пробил в ложе недолго [92]. Видимо, потому, что свой собственный «орден» - Бейтар - увлекал его больше. В статье «Идея Бейтара» (1934) Жаботинский ставит этой военизированной еврейской организации такую цель: «...превратить Бейтар в нечто вроде мирового организма, такого, который будет способен по знаку из центра в тот же миг осуществить всеми десятками своих рук одно и то же действие во всех городах и государствах» [93]...
Вторая мировая война дает новые совпадения, впечатлившие сторонников «единой тайной руки» союз демократий и тоталитарного СССР как в войне, так и в создании еврейского государства... Лишь испуг Сталина перед симпатиями собственных евреев к Израилю и начавшиеся антиеврейские чистки в советском руководстве в конце 1940-х годов заканчивают этот период совпадений, ставя все на свои места: начинается холодная война... Удивительно, что Дуглас Рид и после этого, уже в подавлении Венгерской революции 1956 года находил «продолжение еврейско-талмудистского руководства революцией в ее центре в Москве» [94].
В ваши дни, ретроспективно, можно лучше понять происходившее в России в промежутке между мировыми войнами, в том числе причины и движущие силы революции. Но в те годы часто приходилось судить по отвлекающим внимание внешним признакам, причем ни Запад (затушевавший свое предательство России), ни большевики (приписавшие все революционные лавры себе) не были заинтересованы в объективном анализе происшедшего. (Возможно, именно этим объясняется замалчивание масонской темы в советской школе и историографии, что просто удивительно в сравнении со значением масонства в формировании западного общества.)
Поскольку из этих событий вырастает вся история XX века вплоть до наших дней, то и сегодня мало кто заинтересован в объективном анализе. Это приводит, с одной стороны - к крайности черно-белых трактовок, с другой - к отметанию всей проблемы как «черносотенного мифа». Поэтому даже на основании безупречных источников трудно писать на столь табуированную тему в столь телеграфном стиле - где каждый факт заслуживает отдельной книги. На эту психологическую трудность жалуются многие видные историки, обставляя даже несомненную информацию осторожными амортизаторами-извинениями. Тем же, кому все это кажется «черносотенным мифом», следует заглянуть хотя бы в указанные источники, в еврейские и масонские энциклопедии по всем затронутым темам, событиям, именам - сводя информацию воедино. Многое, конечно, еще предстоит уточнить тем исследователям, которые (хочется надеяться) получат доступ к документам в архивах.
Приведенные примеры относятся к прошлому, но в них содержится постоянный психологический элемент: тайная организация масонов (в их числе длинная вереница президентов США) всегда будет вызывать подозрения, а еврейское влияние в мировой политике и прессе невозможно скрыть. Впечатляющих фактов много и в наши дни.
Главное же, что часто упускается при анализе этой проблемы: рассматриваемый «заговор» есть часть общего энтропийного процесса Нового времени, который и раньше не исчерпывался орденскими или национальными рамками. Проблема заключается в дехристианизации мира, в его отпадении от Бога - в апостасии. В этом секулярном русле лежат и Реформация, и Просвещение, и масонство, и марксизм, и большевизм. И в этом духовном процессе виноваты не масоны или «малый народ»: они не только его участники, но и его продукт. Поэтому-то и соединялись в этом русле усилия всех этих течений: это было естественным проявлением их духовного родства, сущность которого часто оставалась вне их сознания. В том числе - вне сознания всего еврейского народа, активно и по-разному участвовавшего в этом процессе. Только в рамках христианской историософии можно понять судьбу евреев во всех ее проявлениях, ставшую религиозной осью человеческой истории.
Основной водораздел в спорах о теории «мирового заговора» заключается в том, что считать здесь первичным: духовный процесс апостасии и саморазложения человечества, в котором возникают соответствующие деструктивные организации; или же тайные организации, которые вызывают этот процесс.
Очевидно, все дело в том, где искать первоисточник зла, действующего в мире. С христианской точки зрения, это зло заключается не в человеке, а в, более мощных силах, противоборствующих замыслу Божию о мире и воздействующих на человека, пользуясь его свободой воли.
В эмигрантских спорах о масонстве Н. Бердяев, беря для оценки правильный духовный масштаб, верно писал, что силы зла в мире могут «действовать разнообразными, не непременно организованными и централизованными путями», то есть нельзя все зло в мире сводить к политическому заговору. Он правильно упрекал правые круги, что они упрощают проблему, относя этот вопрос «целиком к сыскной части, к органам контрразведки» [95]. Но при этом он сам упускал из виду, что эта заговорщическая сторона тоже имеется, и не принимать ее во внимание - тоже упрощение. Ведь невозможно отрицать, что единомышленникам свойственно образовывать организационные структуры. То есть зло в мире может действовать именно разнообразными путями, в том числе и организованными (даже если члены таких организаций не осознают себя инструментами зла).
Здесь мы имеем два взаимосвязанных уровня - духовный и политический, - питающих друг друга с той или иной степенью сознательности действий участников. Ключ к проблеме - в ее рассмотрении на этих разных уровнях, которые не следует смешивать или сводить проблему только к одному из них. То есть под влиянием сил зла, действующих в мире, происходит злоупотребление человечества своей свободой и бессознательное саморазложение общества. Но внутри этого процесса для какой-то части политиков и властителей ставка на свободу может быть инструментом сознательного разложения общества до атомизированного, духовно ослабленного состояния - для господства над ним.
Поскольку подобные организационные структуры действуют скрыто - трудно судить об их истинных замыслах и о масштабе их влияния. Но существование их несомненно. Они хорошо просматриваются в отношении масонства и еврейских банкиров к России в годы революции - их целенаправленную координированную деятельность правый фланг имел все основания воспринимать как политический заговор. Левый фланг не в силах отрицать эти факты, ему лишь остается считать этот заговор «прогрессивным».
В столь сложном мире пришлось русской эмиграции бороться за самосохранение. Значительная часть ее - осознанно или интуитивно - пыталась понять и сохранить русское духовное призвание в чуждом окружении, где многие либералы (а не только масоны и еврейские финансисты) разделяли те же антихристианские идеи. Только, к сожалению, эта борьба нашими эмигрантами не всегда велась с должным пониманием ее духовного масштаба.