Виталий Каплан

Третий Рим. История одной идеи.

08.09.2010

Концепцию «Третьего Рима» сегодня нередко поминают политики, журналисты, общественные деятели, говоря: еще в XVI веке было очевидно, что именно России предначертано стать господствующей мировой державой, что имперские притязания Москвы вполне оправдываются особой миссией наследницы Рима и Константинополя. Но о чем на самом деле говорил автор концепции «Третьего Рима» старец Филофей? Действительно ли концепция дает России моральный карт-бланш на политическую и военную экспансию? Кто и как использовал идеи Филофея в русской истории? Об этом наш разговор с Ниной Васильевной СИНИЦЫНОЙ — доктором исторических наук, автором монографии «Третий Рим: истоки и эволюция русской средневековой концепции»*.

— Нина Васильевна, для начала — личный вопрос. Вы как историк специализируетесь на теме Третьего Рима. А почему именно на ней? С чего начался Ваш интерес к этому?

— Тридцать лет назад — в 1981 году началась работа международного научного сообщества, которое именует себя «Международным семинаром исторических исследований “От Рима к Третьему Риму”». Основали его профессора Римского университета П. Каталано и П. Синискалько, чтобы исследовать развитие и распространение римской идеи. Заседания проходили ежегодно в Риме, а многие — также и в Москве, в Институте российской истории РАН. Я принимала участие в работе Семинара с 1982 года. В самом начале участниками была ясно осознана потребность в новом издании документов, текстов «Филофеева цикла» с изложением идеи Третьего Рима, и я принимала активное участие в подготовке этого издания. Кстати сказать, Семинар начал свою работу в разгар холодной войны, когда нашу страну на Западе многие представляли Империей Зла, — и Семинар способствовал преодолению такого стереотипа, разрабатывая собственную методику исследования империи и имперской идеи, с преобладанием юридического и филологического подхода. Чем лучше разные народы знают чужое прошлое — тем лучше складываются их отношения в настоящем.

— Давайте, прежде чем погрузиться в прошлое, поговорим о настоящем. Существуют ли в современном массовом сознании какие-то ложные стереотипы вокруг идеи Третьего Рима?

— К сожалению, существуют. Ярчайшее тому подтверждение — это сравнительно недавняя передача на телеканале «Культура», специально посвященная Третьему Риму.** Там присутствовали достаточно серьезные авторитетные ученые, добросовестно излагавшие предмет, — но другие участники транслировали разного рода штампы и попросту очевидные ошибки. А ведь эта программа явно выше массового уровня.

Фрагмент фрески Пьетро Каваллини в церкви Санта Мария ин Арачели в Риме. Церковь была основана в VI веке на месте, где, по легенде, императору Августу явилось видение Богородицы с Младенцем на руках.

— А давайте все-таки попробуем перечислить эти штампы.

— Штамп самый главный, самый распространенный и самый неприятный — это убеждение, будто концепция Москвы как Третьего Рима была концепцией политической, даже внешнеполитической, то есть она якобы оправдывала претензии русских государей едва ли не на мировое господство. В уже упомянутой передаче один из выступавших вспомнил карту древней Римской империи на одной из площадей Рима, неподалеку от Капитолия. Это вертикальная стена, на которой разными цветами рельефно изображены последовательные завоевания Римской империи. На самом деле, если реально искать в «первом» Риме то, что предвозвещало «третий», находилось в историософском соприкосновении с ним, то это будет не карта роста Римской империи, а совсем другой римский памятник. На Капитолийском холме, слева от здания Капитолия (если смотреть снизу) стоит церковь Санта Мария ин Арачели. Она была основана в VI веке на месте, где, согласно легенде, император Август получил пророчество одной из Сивилл***: когда она говорила, императору явилось чудо, небесное явление Богородицы с Младенцем на руках. В основе этой легенды был текст Евангелия от Луки (Лк. 2:9), рассказывающий о том, как двигалось в Вифлеем Святое Семейство, чтобы принять участие в объявленной Августом переписи населения. Именно этот образ из царства «первого» Рима вдохновил старца Филофея, когда он писал о «третьем», о чем я еще скажу. Один из моих докладов в Риме, повторенный потом в Москве, был посвящен проблеме «Две парадигмы императора Августа», вызвавший интерес разных слушателей. Речь шла об Августе — создателе империи, властелине вселенной, и об Августе, царство которого почтил Своим Рождением в его пределах Спаситель, где свершилось Воплощение Слова.

Возвращаясь к штампам в интерпретации Третьего Рима, следует сказать и о том, что возникшая в XVI веке концепция Третьего Рима якобы была тщательно и подробно разработанной доктриной, неким «программным документом», охватывающим все стороны жизни. Разновидность этого штампа имеет прямо противоположный смысл: «учения» Филофея вовсе и не было, он написал всего две-три строчки, известные всем («два Рима пали…»). Так утверждать могут лишь те, кто его посланий не читал. Величественные построения Филофея — айсберг, точнее, его видимая часть. А подводная, глубинная основа — его знание священных и святоотеческих текстов разных веков. Но он открыл нам лишь свои выводы из них, расположив их на верхушке айсберга.

Весьма распространен и третий штамп — о значении брака Ивана III с Софьей Палеолог и о теме «византийского наследия» в идее Третьего Рима, а более точно — о подмене «третьего Рима» «вторым Константинополем», о чем тоже речь впереди.

Конец истории

— Так что же было на самом деле? Когда, зачем и почему старец Филофей выдвинул эту концепцию?

— На вопрос «когда» ответить проще всего. Здесь тот редкий случай, когда можно назвать точную дату. Существует послание старца псковского Елеазарова монастыря Филофея, написанное около 1523–1524 года и адресованное великокняжескому дьяку в Пскове, Мисюрю Мунехину. Это был представитель центральной власти в Пскове, присоединенном незадолго до этого. А непосредственным поводом к написанию послания стали распространявшиеся тогда астрологические предсказания о якобы предстоящем в 1524 году новом всемирном потопе — точнее, о предстоящем глобальном изменении («пременении»), которое было истолковано как потоп.

Предсказание это пришло на Русь с Запада, оно было напечатано в астрологическом альманахе, изданном в Венеции в конце XV века и многократно переиздававшемся. Ужас охватил города Европы, а наиболее предприимчивые даже начали строить ковчеги. Эти предсказания пришли и на Русь, внеся беспокойство в церковные и правительственные круги. Естественно, требовалось их опровергнуть. Два образованнейших человека того времени, афонский монах Максим Грек и псковский монах Филофей писали такие опровержения. Но каждый — по-своему.

Максим Грек подошел к проблеме с богословских позиций. Он противопоставил астрологическому детерминизму тезис о свободе воли человека и о Божественном Промысле, который направляет всю жизнь человечества. Это не оставляет места влиянию небесных тел. Судьба человека определяется его свободным выбором, а не планетами и звездами.

Старец Филофей строил опровержение иначе. Он тоже коснулся темы звезд, но отмел ее небрежным замечанием: «Сия вся кощуны суть и басни». Главное он видел в причинах тех изменений, что происходят в истории стран и народов. Свершилось главное «изменение»: к Руси перешла функция неразрушимого христианского Ромейского (Римского****) царства. Царства, которое возникло в эпоху Августа, во времена земной жизни Спасителя, и потому новых глобальных перемен не будет.

Его построение находится в русле средневековых эсхатологических учений, предстает как историософия того времени, вовлекающая в свою орбиту разнообразные события и факты Священной и мировой истории. Он произнес пророчество о будущем России, перевел «стрелки» и направил в ее сторону гораздо более древнее пророчество, восходящее к ветхозаветным текстам, о Римской-Ромейской империи как последней империи, которой предстоит существовать до скончания мира. Факт ее существования является гарантом продолжения земной истории человечества, длительности исторического времени до «исполнения сроков». Вероятно, ему было известно толкование святителя Иоанна Златоуста, который так комментировал известное место из Второго послания к фессалоникийцам апостола Павла об «удерживающем» (2 Фес. 2:7): «Когда прекратится существование Римского государства, тогда он (антихрист) придет. И справедливо, потому что пока будут бояться этого государства, никто не подчинится антихристу, но после того, как оно будет разрушено, воцарится беззаконие, и он будет стремиться похитить всю — и человеческую, и божескую власть».

По логике этого толкования, Римско-Ромейское царство служит залогом нерушимости, не допускающим того глобального «изменения, пременения и преиначения», о котором говорит астрологическое предсказание. Филофей производит операцию переименования «царства нашего государя» в Ромейское царство, исходя из факта падения и «старого», и «нового» Рима.

Ромейское царство трижды упомянуто в послании 1523–1524 гг., и это — его ключевые фрагменты.

В первый раз говорится о неразрушимости царства: «Ромейское царство неразрушимо, ибо Господь записался в римскую власть». Это утверждение основано на том же тексте Евангелия от Луки (Лк. 2:1-5), что и упомянутая ранее легенда о чудесном явлении Богородицы с Младенцем императору Августу. Христианский автор VI века Козьма Индикоплов в толковании этих стихов пишет о том, что Римская империя выполнила роль «слуги Христова строения». По словам участников римского Семинара К. Пицакиса и Г. Подскальского, «Ромейское царство», упомянутое у Козьмы Индикоплова, «представляет собой то нисходящее с небес вечное царство, которое мистически заключается в лоне языческой империи и приходит вместе с ней», «царство, имеющее тот же возраст, что и Христос».

Во второй раз Ромейское царство упомянуто, когда отвергаются претензии «латинян» на римско-ромейское имя; «падение» первого («старого») Рима у него означает не военно-политические события V века, захваты Рима варварами, но «отпадение» от истинной веры в результате разделения церквей в IX-X веках (1054 год был лишь завершением этого процесса). Действительно, претензии Западной империи на наследование древнего римского имени, соперничество с Константинополем по поводу того, какой император будет именоваться римским, началось с коронации Карла Великого в 800 году «римским императором» (столицей его стал Ахен). Римско-средиземноморский вектор был повернут на север. Византия продолжала именовать себя «империей ромеев». Ее «падение» 1453 года, по Филофею, тоже явление не столько военной, сколько духовно-конфессиональной сферы: катастрофа была Божьей карой за предательство веры на Ферраро-Флорентийском соборе 1438–1439 годов.

Третье упоминание Ромейского царства появляется в ключевых словах послания как характеристика «царства нашего государя».

— А сохранился ли оригинал послания Филофея, написанный его рукой?

— К сожалению, нет. Оригиналы сочинений ни Филофея, ни Максима Грека неизвестны — есть лишь сочинения, которые преподобный Максим правил своей рукой. Это касается большинства источников XVI–XVII веков — они сохранились благодаря усилиям переписчиков. Поэтому всегда необходимо исследовать, насколько авторитетна та или иная рукописная копия, насколько близка она к оригиналу.

Так вот, с посланием старца Филофея все непросто. Его научная публикация, состоявшаяся в 1901 году, основана на вторичной рукописи, где фрагмент текста о переименовании России в Ромейское царство был искажен. Такое же вторичное чтение сохранила и публикация в «Памятниках литературы Древней Руси». Впоследствии удалось найти более ранний и точный вариант: «<…> мала некая словеса изречем о нынешнем православном царстве пресветлейшего и высокостолнейшаго государя нашего, иже во всеи поднебеснеи единого христианом царя и броздодержателя святых Божиих престол святыя вселенскиа апостольскиа Церкве <…> Да веси, христолюбче и боголюбче, яко вся христианская царства приидоша в конец и снидошася во едино царьство нашего государя, по пророчьским книгам то есть Ромеиское царство. Два убо Рима падоша, а третии стоит, а четвертому не быти». В более поздних рукописях термин «Ромейское» заменен словом «Росийское»; в других рукописях, наоборот, производится расширительная контаминация: «<…> и снидошася во едино царство Российского государства, по пророческим книгам то и есть, рече, Ромейское царство Российския держава московского государя и всеа великия Росия, два убо Рима, рече, падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».

Эти же мысли, в перефразированном виде, изложены и в послании великому князю, написанном вскоре после послания дьяку Мунехину.

Совершенно очевидно, что «Третий Рим» — это не только и даже не столько Москва, сколько царство, держава, функция которой — служить гарантом длительности земной истории человечества. Эта функция возникает не как претензия, а как результат конкретной исторической ситуации, естественно сложившихся условий: потери политической независимости всеми православными славянскими и балканскими царствами, падения Византии, «отпадения» первого («великого», «ветхого») Рима.

А функция, предназначение православного царя — заботиться о православных христианах, оберегая Церковь и обеспечивая внешние условия для благочестивой жизни.

Мы уже говорили о том, что построения Филофея — это айсберг, автор афористически формулирует свои выводы, а механизм их получения остается как бы за кадром. Это разнообразные священные и святоотеческие тексты, события священной и мировой истории. Так, он упомянул «пророческие книги».

Задача исследователя в том и состоит, чтобы понять ход мыслей Филофея, понять, какие «пророческие книги» имел он в виду и почему из этих книг он сделал такие выводы.

Символы четырех царств древности: Вавилонского, Мидийского, Персидского и Македонского. Из греческой рукописи XI века.

— Кстати, а какие книги?

— Это книга пророка Даниила, что ясно из второго послания, адресованного уже непосредственно великому князю. Филофей имеет в виду эпизод, когда царь Навуходоносор просит пророка растолковать его сон (Дан. 2:31–44).

Так вот, толкователи книги пророка Даниила объясняют, расшифровывают его слова как указание на четыре мировые империи, которые последовательно сменяют друг друга. Историософия древности и Средних веков исходила из представления о том, что существует одна-единственная мировая империя, которая может иметь разные воплощения, может менять свое географическое расположение, но остается той же империей. Самым древним ее воплощением считалась Вавилонская (или Ассиро-Вавилонская) империя, за ней следовали Мидийская (или Персидско-Мидийская), Греческая империя Александра Македонского, а последней — империя Римская, в которой в конце времен появится антихрист и будет уничтожен Иисусом Христом, после чего настанут «новое небо и новая земля», то есть вечное небесное царство Божие.

По этой логике Римская империя становится гарантом того, что вплоть до конца времен, до апокалиптических событий никаких великих потрясений в земной истории уже не произойдет. В теории translatio imperii (передача, перенос) империя — это, в сознании того времени, если можно так выразиться, «переходящий вымпел», поэтому многие государства стремились отождествить себя с Римской империей, присвоить римское имя.

— Традиционно считается, что Россия потому «Третий Рим», что наследует «Второму Риму», то есть Константинополю, точнее сказать, Византийской империи. Это не так?

— Я уже говорила о том, что одно из искажений, один из распространенных штампов — сведéние Третьего Рима ко второму Константинополю и утверждение о том, что брак с Софьей Палеолог, племянницей последнего византийского императора, находится у истоков идеи «Третьего Рима», дает московским правителям право на византийское наследие. Но это противоречит историческим реалиям того времени.

Во-первых, ни сам Иван III, ни его политики и идеологи никогда не ссылались на брак с Софьей, чтобы повысить авторитет великокняжеской генеалогии и державы — ни в дипломатических переговорах, ни в общении с подданными.

Во-вторых, сама мысль о «константинопольской вотчине» московских правителей — не русского, а западного происхождения. Впервые об этом в 1473 году Венецианский Сенат писал Ивану III, говоря о его правах, якобы возникающих на основе брака с представительницей императорского дома. А в 1518 году римский папа Лев X пытался привлечь московского великого князя к участию в очередном крестовом походе против турок, надеясь его соблазнить «константинопольской вотчиной». Это в плане реальной политики. Что касается историософии, то мысль о наследовании павшей империи была опасной: унаследовав ее судьбу, можно было повторить ее финал.

Умы и других мыслителей того времени занимал вопрос о будущих судьбах царства. Так, дипломат и публицист Ф. И. Карпов, современник Филофея, в послании к митрополиту Даниилу обсуждал вопрос, чтó необходимо для того, чтобы гарантировать «вечность царства», и отвечал, что «закон и правда» нужны ему прежде всего, а не терпение как норма политической жизни.

А Филофей возводил Третий Рим не к Византии. Размышляя о духовных путях, он находил более древние, а потому более прочные корни.

— А почему «четвертому не быти»? Филофей это как-то аргументировал?

— Специальной аргументации он не давал. Ведь Филофей излагал пророчество. А разве пророчество нуждается в аргументах?

«Церковь старого Рима пала неверием Аполлинариевой ереси; церковные двери второго Рима, города Константинополя, внуки Агарян секирами и оскордами рассекли. Теперь же это — третьего, нового Рима, державного твоего царства святая соборная апостольская Церковь, которая во всех концах вселенной православной христианской верой во всей поднебесной сильней солнца светится»

Фрагмент из Послания старца Псковского Елеазарова монастыря Филофея к великому князю Московскому Василию Иоанновичу.

Что было дальше

— Мы разобрались, в чем суть концепции Третьего Рима. Но что она означала на практике для Московского царства? В какой степени она влияла на политическую реальность, была ли распространена?

— В XVI-XVII веках идея распространилась в церковной книжности, послания Филофея переписывались в многочисленных рукописных сборниках, при этом редакторы-составители и переписчики иногда строго и точно воспроизводили авторский текст, а иногда допускали «вольности», дополнения, а часто избирали отдельные фрагменты, содержание которых казалось им особенно важным и интересным.

Один из современников Филофея, писавший спустя полтора-два десятилетия после него, решился даже вступить с ним в полемику, подвергнуть сомнению прочность «стояния» Третьего Рима. Сочинение этого анонимного автора написано «Об обидах Церкви».

«Хотя царство Третьего Рима и стоит верою в православии, но добрых дел оскудение, и неправда умножилась, святые церкви и честные монастыри обидимы <…> Да не будет дивное се жилище беззакония наполнено!».

— А насколько концепция старца Филофея была известна русским государям?

— Ни Василий III, ни Иван Грозный ни разу на эту концепцию не ссылались. Иван IV любил другое сочинение — «Сказание о князьях Владимирских» — о происхождении русских князей от императора Августа. В ней представлена другая парадигма Августа, нежели в построениях Филофея: здесь он — властелин вселенной. Август начал разделять вселенную, и часть ее получил некий Прус, от которого пошла Прусская земля, а далеким его потомком был князь Рюрик, основатель династии Рюриковичей, а позднее и князья Владимирские. Именно эти идеи использовались в ряде случаев в идеологическом обосновании внешней политики Ивана IV. А про Москву как Третий Рим у него нет ни слова.

Важной вехой в истории идеи была эпоха учреждения патриаршества. Уложенная грамота Московского поместного Собора 1589 года, будучи памятником древнерусского канонического права, закрепила на историко-каноническом уровне определение «Третьего Рима». Почти ровно 1200 лет прошло с тех пор, как на II Вселенском (Константинопольском) Соборе (381 г.) столица Восточной Римской империи (именуемой в историографии Византией) получила (в III каноне) почетный титул «Нового Рима». «От пророчества к праву» — этой проблеме было посвящено специальное заседание Римского семинара. В грамоте Московского собора 1589 года формула Третьего Рима изложена от лица Константинопольского патриарха Иеремии II:

«<…> твое же, о благочестивый царю, великое Росейское царствие, третий Рим, благочестием всех превзыде».

В XIX веке начинается научное изучение идеи. Впервые послания старца Филофея были опубликованы в «Православном собеседнике» в 1861–1863 годах, тогда-то о них узнала образованная публика (хотя эта публикация еще не была строго научной). Затем можно упомянуть работу В. Н. Малинина «Старец псковского Елеазарова монастыря Филофей и его послания» 1901 года, где Третий Рим рассматривается как эсхатологическая идея по преимуществу. Очень хорошая, кстати, книга, ее стоило бы переиздать.

Двойной перевертыш

— А когда же сложились все те мифы, о которых мы с Вами уже говорили?

— Мифы эти позднего происхождения — возникли они уже в XX веке, после 1917 года, особенно в канун Второй мировой войны и послевоенные годы, когда концепция Третьего Рима — уже в искаженном виде — становится инструментом холодной войны.

Именно теперь начинает превалировать акцентировка тезиса об идее Третьего Рима как идее «византийского наследия», при этом сама Византия все более и более выступает с отрицательным знаком, как «презренная Византия»; в значительной степени воспроизводятся представления и оценки британского историка XVIII века Эдуарда Гиббона, собравшего большое количество негативных фактов и анекдотов из ее истории. В труде А. Тойнби, специально посвященном «византийскому наследию в России», названы три составные части этого наследия: тоталитаризм, цезарепапизм, ксенофобия. Вероятно, ему были известны работы Н. А. Бердяева, оказавшие большое влияние и на русскую эмиграцию, и на другие появившиеся на Западе труды. Суждения Тойнби вызвали дружную критику со стороны и его западных коллег, и представителей русского зарубежья (например, Д. Оболенского).

В работе Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма», опубликованной в 1938 году на трех языках, английском, французском и немецком, уже появляется трактовка идей старца Филофея как идей тоталитаристских. А в работе 1946 года «Русская идея» Бердяев пишет: «Империалистический соблазн входит в мессианское сознание», но никак этого не аргументирует. Точнее, он ссылается на русские духовные стихи, но политические идеи не выводимы из духовных стихов.

В истории идеи Третьего Рима в XX веке происходит как будто двойной перевертыш: сначала создается искаженное представление о самой Византии, а затем аналогичные оценки — через ее «наследие» — вписываются, вживляются в идею Третьего Рима, а через нее в русский менталитет как таковой. Следует отказаться от обеих крайностей в современной массовой культуре в отношении к Третьему Риму — и от тоталитаристских страшилок, и от панегирических воинственных построений. И то, и другое — всего лишь слабые человеческие мнения, искривление духовного пространства Третьего Рима. А как сказал анонимный современник Филофея, «всем страстям мати — мнение. Мнение — второе падение».

— Нина Васильевна, а как же, по Вашему мнению, современному православному человеку следует относиться к идее Третьего Рима? Можно ли сделать какие-то выводы?

— Подавляющее большинство тех, кто в наши дни публично обсуждает концепцию старца Филофея, вероятно, не прочитали его послание до конца. Заключительная его часть как раз и посвящена тому, как надо прожить период, предшествующий эсхатологическому концу, чем заполнить это историческое время. И он вводит понятие Божественного долготерпения. Господь потому долготерпит и не наказывает немедленно всякую неправду, что дает шанс каждому покаяться и спасти свою душу. Здесь уместно привести слова протоиерея Сергия Булгакова, сказанные в этой связи:

«Конечно, никому не дано знать времена и сроки, когда Господь приидет, <...> и неизвестность времени конца истории не отменяет необходимости и обязанности жить,— ответственно и сознательно. Историю нужно прожить и изжить, а не то что кое-как окончить, пройдя чрез нее как чрез мрачный пустой коридор в Царствие Небесное».*****

Филофей исходит из слов Второго соборного послания апостола Петра (3:9, 14): «Не медлит Господь исполнением обетования; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию. Потщитесь явиться перед Ним неоскверненными и непорочными в мире». Филофей предлагает путь подвижничества, путь нравственного и духовного совершенствования, путь, ведущий к храму.

Виталий Каплан

Источник: http://www.foma.ru/article/index.php?news=4663