Иерей Виктор Пивоваров

Было лето 1964 года. Мне приходилось систематически посещать храм Московской Патриархии в городе Бийске, на Алтае. В то время я готовился поступить в Московскую Семинарию, не являясь, однако, сергианином и не признавая МП Церковью. И в то же время, я тогда не принадлежал к какой-либо общине Тихоновской Церкви. У меня был наставник, приведший меня к вере, но он пробивал себе путь ко спасению в одиночку, не примыкая к сергианам (РПЦ МП) за их неверность Богу, ни к тихоновцам, с общинами которых ему не было возможности встретиться и соединиться. Встречал он т.н. беспоповцев ИПХ, но он видел у них уклонение от чистоты Православия, нарушения канонов, отсутствие и извращение Таинств.

Как-то в субботу я пришел на всенощную за час раньше. Вижу - во дворе сидят и просто гуляют люди в ожидании начала богослужения. Тут я обратил внимание на юношу, алтайца по национальности. Ранее я видел его несколько раз в храме, и, что примечательно, он как -то болезненно дергался, потом внезапно уходил и вновь появлялся. Тут, видя его стоящим одного, я подошел к нему и спросил: "Ты, брат, чем -то недугуешь?" "Да, у меня порча" - ответил он. В детстве я слышал, что бывает порча, когда люди что-либо не любят, допустим, рыбу, и потому из любопытства спросил его: "А что твоя порча не любит?" Он несколько подумал, как бы вспоминая, и сказал: "Когда в храме поют "Иже херувимы" "Милость мира"и "Отче наш " я не выдерживаю и выхожу из храма. Это меня сразу озадачило: неужели такое изобилие благодати в сергианском храме, что бесы не выдерживают богослужений и гонят одержимаго ими из храма, и именно в момент пения Херувимской и Отче наш. Мне мой наставник говорил об этих моментах, в какие бесы не выдерживают и покидают храм, но он не посещает патриархийные храмы. Тогда у меня вновь вспыхнуло желание узнать и удостовериться в правильности своих убеждений.

- А над тобой батюшка не молился, не отчитывал? - спросил я.

- Молился.

- Ну, и как это действует на твою "порчу"?

- Никак. Она этого не чувствует, - ответил он.

И тогда я решил предложить ему воспользоваться помощью моего наставника.

- Послушай, парень, - говорю я, - ты дай мне свой адрес, где ты обычно находишься. У меня есть друг (юноша вдруг задергался) при возможности он навестит тебя...

Я хотел добавить, что, интересно, мол, куда его порча побежит тогда, но не успел: паренек вдруг бросился бежать, дергаясь и как -то дико оглядываясь. Я стал кричать ему:

- Стой, стой... дай мне адрес, а тогда беги...

Но он замахал руками и прокричал:

- Нет, нет . Она этого хуже чем "Отче наш" не любит!

И он убежал. Более мне не довелось его видеть. Я отошел, сел на скамью и стал размышлять о случившемся, пытаясь сделать надлежащий вывод, но тут оказалось, что рядом другой бесноватый, и бес вновь стал выказывать крайнюю озлобленность к моим мыслям о моем наставнике: посыпались ругательства на меня за то, что я думаю о нем.

Так вот об этом человеке, имя котораго я еще не успел назвать и при одном упоминании о котором одержимый обратился в бегство, я и вознамерился написать. В дремучих дебрях окружающаго советскаго безверия и озверения, в полной безвестности прошел страдальческий и в то же время духовно победоносный путь этого удивительнаго человека.

Много путей спасения и в наш злополучный век, из которых основными явились мученичество и исповедничество. Мало кто из людей, находящихся на видных местах духовнаго и социальнаго положения, пережил 30-40-е гг. Сохранились верными и не пострадавшими, в основном, в катакомбах, однако среди них не все полностью сохранили свою верность в чистоте: многие поступали работать на социалистическия предприятия, т. е. участвовали в строительстве царства сатаны, получали пенсию. К тому же им было легче от сознания, что они окормляемы священниками, в обществе - в церковной общине. Этот же человек шел в одиночку, живя единственной надеждой, что восторжествует Истина, будет осуждено сергианство и вновь будет на Руси Российская, верная Богу, Православная Церковь. На протяжении всего властвования большевиков он не состоял ни в одном социальном предприятии, ни разу не подписался ни под каким документом ради сохранения верности Богу, не желая иметь соучастия с врагами и предателями Бога. В 30-е гг. он был посажен в тюрьму, сбежал оттуда, десять лет скрывался, потом получил, милостию Божией, относительно свободное положение, не поступившись, однако, нисколько верностию Богу.

Всю его жизнь и все чудеса, явленныя через него Богом, здесь описать невозможно.

Как-то в конце жаркаго летняго дня появился на улице небольшой деревни Александровки (Курганскаго уезда, в горах Алтая) прохожий странник, как обычно с котомкой и посохом в руке, подошел к воротам дома Аркатова Феодора и остановился, устремив взор на игравшаго в песке трехлетняго мальчика. Он почему-то долго любовался им, а потом попросился на ночлег у вышедшей хозяйки. Шел 1906 год.

Вечером, садясь ужинать, хозяева пригласили гостя за стол. Странник отказываться не стал, но заявил, что ест только свое, достал из котомки черную корку хлеба и медную кружку. Потом он пошел, почерпнул кружку воды из лохани, поставил на стол, перекрестил и встал, чтоб принять участие в молитве перед едой. По небрежности хозяев, лампада перед образами не была зажжена. И загорелась сама. Естественно, после такого явления проявился повышенный интерес хозяев к мнению Божия человека по всем вопросам и, особенно, к тому, что чрезмерно волновало людей в то время: к тому, что будет . Странник много говорил о будущем, но особенно запомнилось главное - то, что остались считанные годы до воцарения антихристовой власти. Будут рушить монастыри и храмы, христиан и, особенно, духовенство предавать мучениям . От себя ли он говорил или пересказывал предсказания святых отцов - не известно. Но после в деревне долго помнили его слова. На следующий день утром, прощаясь с хозяевами, он сказал, указав на маленькаго Якова: "Берегите его: это великий будет человек". Феодор это запомнил, и когда нужно было наказать сынишку, то вспоминал это: "Я вот как вложу ремнем этому "великому человеку". О каком величии было предсказание, никто толком не знал, но явно сказанное Божиим человеком могло быть только о величии в Боге.

Однако детство Якова проходило, можно сказать, в обычном ритме, хотя иногда наблюдалась явно милость Божия на нем. Однажды, будучи четырехлетним, он упал в желоб, ведущий к колесу водяной мельницы и конечно же смерть его была бы предрешена, если бы он, несясь с бешеной скоростью, не схватился за нависшую ветку. Сколько бы он смог так продержаться, полощась в воде, - не известно, но тут его обнаружил проходивший мимо его дед, владевший этой мельницей. Спасение последовало вовремя.

Еще Якову запомнился случай из жизни ранняго его детства. Однажды в праздничный день он побежал в лес за огородом, где любил побегать и поваляться в густой траве. Выбежав на поляну, он вдруг обнаружил лучшую возможность поразвлечься: над поляной висит блестящая желтая цепь. Яков, не долго размышляя, схватился за эту цепь и стал на ней качаться, да еще и как - оттолкнется от одного края поляны и летит над землей до другого края, а потом обратно. Это привело его душу в восхищение. Решил поделиться радостью с сестрами, что постарше его. Привел их . Но как горько сносить разочарование: цепи не оказалось, лишь следы смятой травы под ногами. Да еще и сестры назвали его дурачком: ведь цепи-то не за что было крепиться, разве что за небо.

Смысл этого явления остался непонятным для Якова, хотя уже в это время выковывалась его твердая вера в Бога и в невидимый мир .

Яков возрастал, возрастала и серьезность его откровений. Однажды, когда ему было лет девять, где-то под вечер отец послал его отыскать пасущихся лошадей, чтоб пахать на них землю под пары. Указал приблизительно, где они должны быть.

Яков, придя на пастбище, лошадей не нашел, куда-то оне ушли, хотя и были спутанныя. Тут он увидел невдалеке старца, сидящаго на валуне. Решил спросить у него, к тому же любопытно стало - откуда он, в деревне таких нету.

Старец ответил на приветствие Якова и спросил: "Как вы называете эту гору?", указывая на гору, возвышающуюся над остальными. Между прочим эта гора действительно не совсем обычная: явно вулканическаго происхождения, она возвышалась над всеми, и от нея шли во все стороны хребты и долины, по которым текли речки, беря начало с этой горы. До половины она поросшая лесом, а далее голая от леса и имеет закругленную вершину. К тому же вся верхняя часть ея не имеет сплошного скальнаго образования, а как бы состоит из насыпанных камней величиной от шифонера до футбольнаго мяча. Соответственно ея внешнему виду она имеет и свое название.

Яков ответил старцу: "Плешивая". "Хорошая гора, - сказал старец, - со временем она процветет". "Какой там! - воскликнул Яков, - до Петрова дня на ней лежит снег, а с Ильина вновь наваливает снег". Старец улыбнулся и сказал: "Я имею в виду: не цветами покроется, а прославится. А лошади твои вон там пасутся".

Яков пошел и обнаружил именно там своих лошадей. Все было обычным, но почему-то душу переполнило странное восхищение и все казалось не совсем обычным: откуда старец знал, что он ищет лошадей, что лошади его там, что гора Плешивая со временем процветет; к тому же вид старца был слишком необычным: чисто белые волосы и борода ниспадали до пояса, а кожа лица была молодой, как у ребенка, и ни единой морщинки.

Семейство свое Яков застал за ужином и сразу же с порога начал возбужденно разсказывать о том, что видел, однако никто не проявил ни малейшаго внимания. Это показалось ему обидным, что его не слушают, и он молча стал вкушать поданное. Лишь после он понял, что его просто не слышали.

Однако это видение было всего лишь началом и имело продолжение. Спустя года четыре отец вновь послал Якова отыскать лошадей и указал опять на то же место. И вновь Яков увидел того же чуднаго старца на том же месте и теперь уже с радостью побежал к нему со словами: "Здравствуй, дедушка! Я тебя знаю". "И я тебя знаю, молодой человек . Опять лошадей разыскиваешь? Но не спеши, послушай, что я тебе скажу". И старец стал много говорить о том, что скоро станется с миром и с ним. Царь будет свергнут, власть будет богопротивная, всех будут принуждать признавать ее законной - Богом данной, будут вовлекать в неверность Богу. О самом Якове он сказал, что он сохранит верность Богу, однако придется пройти трудную жизнь. Скоро он будет вынужден покинуть родной дом и идти в одиночку по жизни. Потом он указал, где пасутся его лошади, и добавил: "Прежде ты хотел разсказать своим обо мне, но тебя не слышали, а теперь совсем не говори". "А где, отец, ты живешь?" - спросил Яков. Старец вновь улыбнулся и ответил : "Везде и здесь".

Теперь Яков возвращался домой, полный дум и решимости.

Вскоре уже пришлось убеждаться в правдивости сказаннаго. Как-то зимой, спустя полгода Яков вышел из дома утром и удивился несвоевременному праздничному ликованию односельчан. Он поинтересовался у первых встречных, чего ради это, и получил такой ответ: "Свобода! Теперь свобода! Царя свергли".

Яков стал пятиться назад во двор, забежал в конюшню, упал в ясли вниз лицом и долго безутешно рыдал. В его представлении с этого момента мир покрылся мраком: больше нет олицетворения благородства, нет высшаго защитника веры и теперь непременно воцарится антихрист. В ушах звучали слова старца: "Власть будет богопротивная..."

И действительно, с этого момента что-то мрачное опустилось не то на мир, не то на настроение Якова: он уже теперь по-взрослому стал готовиться к грядущим испытаниям. Смысл жизни теперь виделся только в одном: как сохранить верность Богу при всеобщем отступлении. Тяжелый крестьянский труд, каким приходилось заниматься в помощь отцу уже в этом возрасте (14 лет), мало отвлекал от дум о будущем, о смысле дальнейшей жизни. А трудиться приходилось много. Его старший брат Иван был на фронте.

Отдаленное селение Якова жило в это время слухами с фронта, революционными известиями из центральной России и мрачными ожиданиями, навеваемыми разсказами странников и различными явлениями. И в этой-то атмосфере формировался характер Якова, необычный, не как у всех. Внутренния терзания однажды натолкнули его на решимость бороться со злом силой оружия: он примкнул к отряду белых повстанцев, направлявшихся к белым казакам, сражавшимся на реке Ануй, но был захвачен красными. Спасло его от смерти только появление односельчанина в стане красных, который выразил свое удивление появлением Якова среди белых. Пришлось сказать, что попал к ним случайно, при поиске пропавшей лошади. Его отпусили живым домой.

А тут вдобавок ко всем бедам вернулся с войны старший брат - теперь буденновец, богохульник и атеист, жизнь стала невыносимой. Однажды, в очередной идеологической схватке, по своей юношеской горячности и выработавшейся уже ревности, Яков схватил ружье и чуть не пристрелил брата. Ружье отнял отец и прямо сказал: "Вам жить вместе опасно".

Отец сам боялся старшаго сына-буденновца, и Яков, видя это, с этого момента был полон решимости покинуть дом и начать жизнь, предсказанную странным старцем . Сначала он ушел жить к дяде (брату отца), стал старательно помогать ему в хозяйстве. Жалко дом, родных, но в ушах постоянно звучало богохульство брата. Особенно памятен последний его монолог, приведший Якова в бешенство: "Что эти попы... Идет перед войском беляков, думает, крест его защитит: рубанешь - куда голова и куда крест летит".

Однажды пришел отец и сказал: "Яша, не позорь меня: или совсем уезжай отсюда, или вернись домой". И, конечно же, Яков решился на первое. Наступил день, в который он сделал этот решительный шаг. Это было летом, кажется, 1921 года. Яков пришел домой проститься. Мать засуетилась, старалась покормить его, поставила молоко на стол, положила хлеб . В это время зашел Иван и с порога: "Работаешь где-то, а жрать сюда идешь". Яков встал со словами: "Ладно, могу и не есть здесь", попрощался с матерью и вышел. Не оглядываясь, он сразу же направился к выходу из села, на большую дорогу, ведущую в большой мир.

За селом он поднялся на гору, с которой все село видно было как на ладони. Сел на траву, погрузившись в думы. Обиды на брата, чувства страха перед неизвестностью впереди не было. В ушах звучали слова таинственнаго старца о том, что он сохранит верность Богу, хотя проживет трудную жизнь. Вспыхнул огонь решимости в душе, и Яков, воскликнув: "Я сохраню Тебе верность, Господи", ударил кулаком по земле. И случайно ли или так должно было быть, под руку попала тычинка от прошлогодней скошенной травы, и он поранил руку до крови. Сразу подумалось: "Ну вот, Господи, я скрепил обещание своей кровью". Встал и пошел, уже не оглядываясь.

Удивительное существо человек, действительно, не много, чем Господь унизил его пред Ангелами. Часто человек в трудных обстоятельствах являет способности, казалось бы, не присущие ему. Вот и Яков как-то моментально перестроился внутренне с первым шагом при вступлении в новую жизнь. Уже при заходе солнца в другом селе он находит такт обхождения с людьми, так что его принимают с любовью и доверием. И так, переходя из села в село, встречаясь с различными людьми, он быстро научается разным ремеслам: от таких же вольных научился плотничать, потом хорошо усвоил сапожное дело, какое в то время в народе было одним из основных, также знал, как валять валенки, выделывать кожи, коновалить. "Под властью большевиков христианин, для сохранения верности Богу, должен уметь делать многое, - говорил позже он, - иначе не выживешь". Помогала ему в дальнейшем и его физическая сила: он имел богатырское телосложение, мог положить на плечо два мешка с зерном и мог нести их без труда большое разстояние. Это давало ему возможность в любом месте наняться в работники. Внешность его также моментально вызывала доверие: лицом он несколько походил на древняго римлянина, а некоторым казался схожим с ликами святых на иконах .

Однако не это было главным в его жизни, и не для простой уживчивости среди разных людей он направлял свои усилия. Он всегда искал и находил единомышленников и тех, у кого бы мог почерпнуть духовности. Общался он часто со священниками, но это было только до тридцатых годов. Вспоминается его разсказ об одном священнике (имени не помню). Яков много поучался от него, верил его предсказаниям. Он говорил Якову (приблизительно в 1929 году), что скоро соберут на ссылку зажиточных крестьян, потом соберут всех неугодных всех национальностей по тюрьмам и, в первую очередь, духовенство, а потом пойдет Германия войной, до Москвы дойдут, но не устоят, вернутся, и тогда коммунисты поцарствуют . Якову не очень-то хотелось верить этому предсказанию, но приходилось: священник был необыкновенным человеком. Однажды они с ним пошли по делам в город, отстоящий от той деревни на 15 км., дорогой беседовали. Вдруг священник указал ему вверх. Яков взглянул и увидел двух быстро летящих ворон, перегоняющих одна другую. Священник крикнул "Куда спешите?" Одна из ворон повернула голову и ответила: "Быстро надо". "Видишь, бесы торопятся на какое-то худое дело", - сказал он Якову. В городе они возле одного дома увидели толпу что-то обсуждавших людей. Поинтересовались о происходящем . "Свалился с балкона и разбился человек по неизвестной причине", - последовал ответ . Другие утверждали, что видели, как он падал, и похоже было, что какая-то сила подняла и бросила его. "Вот, куда они спешили", - сказал священник . Вскоре храм в этом селе был закрыт и разрушен, священника этого сослали, Яков же продолжал жить в этом селе.

Яков и сам много получал откровений от Бога, особенно, через сновидения. У нас принято считать, особенно в монашеской среде, что верить сновидениям вредно, ибо это самая короткая дорога к диавольскому обольщению. Действительно, для находящихся под чьим-то духовным окормлением верить снам - это прямая дорога в прелесть, так как это нарушение послушания, проявление гордости. Монашествующий должен получать нужное для руководимаго откровение от старца, духовника, а не являться послушником по одному названию. Однако, как быть тому, кто вынужден пробивать себе путь в одиночку? Начиная с 1930-х годов, Якову даже посоветоваться было не с кем: одного за другим убирали его единомышленников. Благо, что он знал многое заранее, и это укрепляло его веру и надежду, а иногда даже выручало в труднейших обстоятельствах . Многих он старался предупредить, подготовить к ожидаемому, особенно тех, кого должны были взять в ссылку или в тюрьму. Так, однажды подходит Яков к близкому своему знакомому, Тимофею, и слышит от него его полные радости планы. Размечтался продать хлеб, купить сеялку, еще какой-то инвентарь. Яков с грустью сказал ему, что ему нужно готовиться в дальнюю дорогу. "Ссадят вас в брички вместе с семьями и повезут далеко на север, где вы и костьми ляжете". "Не болтай, - вскипел Тимофей, - иначе я тебя ударю". "Ладно, можешь ударить после, если тебя в этом же году не повезут". Действительно, в этом же году пришлось Якову лицезреть такую картину: семейство Тимофея, размещенное в двух бричках с каким-то незначительным скарбом. Тимофей подошел к Якову со словами: "Прости меня, Яша, ты был прав. Молись тут за нас".

Семейство Якова - родителей и сестер, как он узнал позже, тоже увезли в ссылку, в г. Нарым.

До начала коллективизации жизнь Якова проходила относительно безмятежно, власти его не тревожили, было еще, с кем общаться и от кого поучаться. И даже была опасность обмирщвляться. Он из среды окружавших его людей отличался благочестием и благообразием и девицы постоянно искали знакомства с ним . С дочерью одного зажиточнаго горожанина даже произошла уже помолвка. Но случилось невероятное. Однажды его невеста сходила в баню и обнаружила на ноге волдырь, который стал быстро расти, лопнул и она скоропостижно скончалась. Причина осталась не установленной, а действие болезни несколько напоминает заражение кожно-нарывным газом.

Другой случай свидетельствует о том, что ему не суждено было жениться, но от Господа был уготован иной путь. Однажды, он с полюбившейся ему девицей в праздничный день гулял в поле. Когда они сели на траву для отдыха, то Якова взяла какая-то истома и он задремал . Видит в тонком сне: невдалеке стоит стол и за ним, склонившись, плачет молодая женщина. Он встает с травы и идет к ней. Она подымает лицо с глазами полными слез и говорит : "Эх, ты... я тебя избрала сосудом-победителем, а ты что делаешь? Яков внезапно очнулся. Под впечатлением увиденнаго он просто встал молча и ушел. Позже, при встрече, он, как смог, объяснил причину внезапнаго ухода. И с этого момента он стал избегать сближения с девицами, сделав твердое решение не жениться. Да и когда было думать о женитьбе, наступало время огненных искушений.

Прошли пять лет зверскаго разгула врагов Православия и вообще человечества на Руси, приведшаго к голоду и людоедству в 1922 году. Прошли и еще пять лет вынужденной их передышки. И вот, наступила новая пятилетка еще большаго озверения темных сил, которая принесла еще больший голод, унесший уже не семь, а двадцать миллионов жизней. Началось строительство земного рая, сопровождавшееся насилием и богохульством . Все это делалось под лозунгом : "Мы и без Бога проживем!" Объявлена была коллективизация, явившаяся для крестьянства диавольской петлей. Все жизнепроявления человека в этом социалистическом государстве с этого момента приняли идеологическую окраску, все стало работать на победу идей большевизма.

Яков, по природе, обладал ясным мышлением и духовной чуткостью. Он отлично видел коварные замыслы сатаны против человечества и старался первое время вразумлять, кого возможно. Он говорил, что все социалистическое в данном случае есть число имени зверя - 666. Это число человеческое, т. е. имеет видимость гражданскаго, но сущность коммунистическая, носящая открыто имя зверя - ленинская партия, ленинский комсомол, ленинцы пионеры и октябрята. Целью всех этих обществ, и коммунистических, и социалистических, является воспитать "новаго человека" - выковать образ зверя в человеке. Мы можем определить дух общества, говорил он, по ответу на три вопроса: кто основал это общество? кто руководит этим обществом? и какая цель основания и деятельности этого общества? Церковь наша есть общество, основанное Христом и Его апостолами, руководится Им же и преемниками апостолов и имеет целью выковать образ Божий в человеке, возсоздать Его. Апостол Павел прямо говорит, что он в муках рождения, "доколе не изобразится в вас Христос"(Гал. 4, 19).

Чисто гражданския общества не имеют идеологических ни целей, ни основателей, ни руководителей. При большевицком же социализме все идеологическое-антихристианское. В любой ячейке этой огромной сети - 666.

Яков видел это и ужасался: как можно выжить при таком положении и сохранить верность Богу. Ведь ни заработать, ни купить, ни продать при социализме не вступившему в него практически невозможно. А тут еще объявляется социалистическая карточная система - карточку на получение продовольствия получают только вступившие в строительство социализма. И тут же "образ зверя" стал говорить и действовать так, чтобы убиваем был всякий, не принявший его. Образ зверя принял народ, строящий социализм, противящиеся же объявляются врагами этого народа и становятся убиваемыми. И кто может устоять!

Были такие, которые верили Якову, противились вступлению в колхозы и в соц. предприятия, некоторые из них умерли с голоду, или были взяты в заключение и не вернулись, а иные вынуждены были принять эту систему. Сам же Яков не допускал и мысли о вступлении, хотя ему гораздо труднее было выжить: он не имел ни огорода, ни подсобнаго хозяйства, только руки, которыми он мог заработать. Но заработать кусок хлеба было уже невозможно: деньги вышли из употребления, а продуктами никто не платил; искуственно создан был голод, и каждый имел только столько, чтоб самому не умереть. Появилось множесто просящих милостыню, и множество умирало с голоду. Яков остался в живых только милостью Божией: то кто-то закажет сшить сапоги за чашку картофеля, то просто неизвестные посетители чем-то накормят . Однажды встретился ему близкий знакомый и, ужаснувшись, воскликнул : "Яков, что с тобой? Поступай к нам на дорстрой, сразу получишь шесть килограмм крупы, соли, сахару, будешь получать хлеб". "Ладно, подумаю¦, - ответил Яков, чтоб прекратить пустой разговор. И разошлись. "И вот искушение, - говорил после Яков, - мне вдруг стало как-то приятно от мысли о возможности получения таких благ. Но тут же я подумал: А для чего же я страдал все это время, если так легко переметнусь в царство сатаны за кусок хлеба!? И, конечно же, он не переметнулся.

Еле, еле дотянул он до лета. В лесу стала созревать черемуха, другия ягоды. Теперь, - думал он, - как-нибудь выживу. В лесу ягод, съедобных трав хватит. Утром отправился в лес, находящийся километрах в пяти от дома. Добрался до леса где-то к обеду. Сразу же принялся за черемуху. Много есть не стал, стал рвать в ведро, взятое из дома. Уже с полведра нарвал и тут зацепился ногой за плеть ежевики, упал вниз лицом и потерял сознание. Очнулся от забытья и ужаснулся: кругом лужи воды, ведро при падении его как-то случайно не перевернулось в густой траве, стоит, наполненное водой, так что черемуха частично всплыла и вылилась через край. "Это уже не сон, коль такой ливень не смог разбудить, - решил Яков, - вернусь домой, переоденусь в чистое белье и уйду в лес: лучше умру в лесу, чтоб не злорадствовали враги и не глумились над моим телом".

Близко к вечеру он был уже дома. Лег на лежанку от изнеможения и заснул. И вдруг слышится сквозь сон речь, слова алтайских татар, алтайския названия сел, в каких, между прочим, пришлось ему позже жить. Вдруг проснулся и думает: неужели здесь были алтайцы. Их поселения начинаются в ста километрах от его села, и они по пути в город проезжают через это селение. Прислушался. Действительно, слышно скрип колес телеги. Яков встал, взглянул в окно и видит : подъезжают к его воротам, идут в дом алтайцы. "Хозяин, здравствуй! Ночевать пустишь?" "Почему ж не пустить, - ответил Яков, - только, на чем спать будете? У меня всего одна телогрейка за постель и за одеяло". "У нас все с собой есть, - ответили ему. - Почто худой? Хлеб есть надо". "Да и сам знаю, что надо, только где взять его?"

Тут алтаец увидел сапожные инструменты, колодки. "Ты сапоги шьешь? Поехали к нам, белку, бурундук есть будешь". "Я же православный, - возразил Яков, - белку и бурундука есть не могу". - "Тогда тебе баран будет".

Они принесли хлеба, вяленаго мяса, поели и накормили Якова. Утром он уже был с ними в пути.

Там, в дебрях горного Алтая, он жил почти как за пределами большевистской державы. Алтайцы довольно добродушный народ, тем более, что очень нуждались в таком умельце. Через два года Яков вернулся от них, привезя с собой даже два мешка проса.

Возвращаясь обратно в то же село, из котораго уехал с алтайцами, Яков был полон раздумий и, по прежнему, решимости принять все, что встретится, во славу Божию. От встречавшихся он слышал, что социализм движется победоносно, что почти всех загнали в колхоз, противящиеся уморены голодом, остатки "индивидуалистов" добивают грабительским отнятием всего за "недоимки" - за неуплату баснословных налогов, придуманных для удушения любого частнаго хозяйства или предпринимательства.

Вернулся он в ту же избушку, какую прежде снимал: она пустовала по причине от езда хозяев на временное проживание к родственникам. Кстати, надо сказать, относительно этого села и этой хаты. Когда-то, в середине двадцатых годов, Якова на пути в город Бийск застала ночь и он зашел в село Ярки (позднее переименованное в "Верх-Катунское"), стоящее на Чуйском тракте в 15 км от Бийска. Был осенний холодный день. Он пробовал зайти на ночлег в нескольких избах, но его не пустили. Тогда, увидев выходящий пар из натопленной бани в одном дворе, Яков тихонько зашел в нее и в ней переночевал. Позже ему не раз приходилось возвращаться и жить опять у хозяев этой бани. А в конце пятидесятых годов ему эту избу просто подарили. В этом же месте он и скончался. Он жил в этом селе, как привязанный, хотя всегда горел желанием бежать из него. Это село славилось хулиганством, богохульством и безкультурием на весь Алтайский край, однако когда его звали переехать в другое место, отвечал: "На то нет воли Божией".

Возвращаясь, Яков сразу решил несколько изменить свое поведение, чтоб выжить в условиях дотравливания последних ростков свободы и верности Богу. Если до коллективизации он вел себя более подчеркнуто разумно в пример для подражания и для действенности вразумления, то теперь, он понял, нужно было вести себя развязно, чтоб выглядеть потерянным или разболтанным человеком. Этот способ выживания скоро прошел свое испытание. Через несколько дней после возвращения его вызывают в сельсовет на обработку. Для того, чтоб парализовать наглость агитаторов, требовалась не сверхразумная логика суждений, а просто безсшабашность гуляки. На их речи, что нужно идти в колхоз, и на крики, что народ строит социализм, "а ты враг", Яков начинал хохотать и сквозь смех говорил: "Вот и стройте! Вам очень хотелось скорее жениться, завести семьи. Так вот объединяйтесь и стройте счастливую жизнь для своих семей. Или вы хотите, чтоб я пахал на ваши семьи. Мне надо еще нагуляться. Вот, когда надоест гулять, я заведу семью, наделаю детей больше, чем у вас, тогда приду к вам объединяться". И далее, в том же духе. Первый вызов в сельсовет прошел успешно. Его еще продолжали вызывать, но к тому времени стали распространяться слухи, что он изрядный пьяница, который напивается в самое неурочное время. Заподозрить же его притворство никто не мог или закрывал им глаза Господь. Так проходит два-три года. Якова все чаще вызывают в район для обработки, где иногда держат по три дня взаперти для острастки. Он спасался постоянной молитвой (Однажды, глядя на мою безпечность, он сказал : "Я в трудныя минуты не сходил с молитвы, а ты, гляжу, не безпокоишься").

Яков молился много, но этого никто не подозревал . Он мог видеть то, чего не видят окружающие. Однажды, еще до коллективизации, он был у друзей. Все устроились на полу и беседовали. Тут Яков видит, что входит незнакомый человек и ложится за его спину. Никто не обращает на него внимания, следовательно, он здесь свой. Вскоре все встали и вышли на улицу. Вышел и незнакомец, подошел к Якову и стал говорить о будущем, явно предупреждая его, заранее подготавливая. Когда, на следующий день, Яков упомянул друзьям о вчерашнем посетителе, то оказалось, что его никто не видел. Таких случаев у него было много.

Часто видел Яков и бесовския явления. Однажды на закате солнца он выглянул в окно, выходящее в огород и увидел невероятное: весь огород и далее, все заполнено человекоподобными существами ростом около метра. Стал наблюдать, как они строятся. Чуть выше других ростом командуют ими. Вдруг распахивается дверь, и первый строй вторгается с воплями в комнату. В руках невиданной формы орудия, крючки, копья. Яков стал спиной к образам и стал их окрещивать со словами: "Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь". Раздается крик, визг. Одни бросаются обратно в дверь, другие исчезают. Слышно с улицы: "Трусы! Одного победить не можете. - Он огнем жгет". Затем все повторяется в том же порядке, и так какое-то время. Потом все прекращается. Яков слышит - стучатся в дверь. Дверь оказывается на задвижке. Пришел зачем-то сосед . Такой приблизительно инцидент повторился еще во время его ночлега в степи, в чьей-то избушке на пашне.

Пришел страшный 1937 год. Арестовывают и увозят даже тех, кого трудно было в чем-то заподозрить, явно для сведения счетов. Яков внутренне уже был к этому готов. Тут один из знакомых, несколько понимающий положение, стал усиленно советовать ему уехать с ним в Ижевск. Там много заводов и в этой массе народа вполне можно затеряться, тем более, такому умельцу там найдется дело. Яков было согласился и уже стал готовиться к отъезду.

Однажды утром он сел за шитье сапог . Хозяйка дома взяла ведра и пошла за водой, на ходу обругав Якова: "Сидишь, бездельник!" Довольно сварливая была женщина. В ея понятии работой являлось только рубить дрова, пахать, но не каким-то шитьем заниматься. Яков, как обычно, не отреагировал на это. Она ушла и вскоре вернулась с каким-то мужчиной и говорит: "Яков Феодорович, я привела человека, который разскажет всю твою дальнейшую жизнь", и тут же ушла. "Вот актриса, - подумал Яков, - и ведь умеет же себя вести культурно при необходимости". "Но я не верю ворожеям", - сказал Яков, обращаясь к вошедшему. - Я не ворожей, - ответил мужчина, подошел к столу возле Якова, бросил на стол карту размера игральных и добавил: - вот моя карта. (На карте была изображена яркозеленая веточка). Ты собираешься ехать на запад, - не делая паузы, стал продолжать мужчина, - но ты туда не поедешь. Ты поедешь на восток и не по своей воле. На первом месте, куда вас соберут, там будет народу битком, но ты там не ищи единомышленника, такого не будет ни одного. Однако ты там долго не задержишься..." И в том же тоне, наверное, целых полчаса этот мужчина вел свой странный разсказ, потом взял свою карту со стола и сказав: "я все сказал", повернулся и вышел. Тут же заходит хозяйка. "Что за мужчину ты мне привела?" "Пошел ты- сидишь, дурака валяешь, а я тебе буду кого-то водить. Вон, я с бабами у колодца разговаривала". Тогда стало ясно, кто это был.

С этого дня жизнь у Якова потекала в рамках заранее известнаго, предупрежденнаго. Позднее он вспоминал такие эпизоды своей жизни, что если бы он не был извещен о них заранее, то никак не знал бы, как поступить. Например, во время его заключения, перед побегом, два хороших друга давали разные советы: один говорил: беги Яков, Господь поможет, а другой наоборот: не бегай, поймают, собакам скормят. Тогда вспомнились слова посланника-предсказателя, что будут два друга советовать разное. "Оба хорошие люди, но ты не слушай того, какой будет говорить: не ходи, а того, который говорит: иди". И Яков пошел.

Также и во время другого случая. Со слов предсказателя, Яков должен был сильно ушибиться в лесу, упав с обрыва, потом, войдя в село, он не должен был заходить ни в первый дом, ни во второй, а увидев возле третьяго дома белокураго мужчину с девочкой на руках, должен был обратиться к нему и просить, что нужно - он поможет. Это исполнилось с абсолютной точностью. Когда Яков подошел к этому мужчине, тот сразу понял, что имеет дело с беглым заключенным, дал ему хлеба и указал безопасную дорогу.

По уходе этого посланнаго от Бога предсказателя, Яков понял, что до ареста остались, может быть, считаные часы. Он собрал свои пожитки, книги и вечером отнес все к одному человеку, которому доверял - на сохранение. Ночь прошла без приключений, но в приготовлении и размышлении. Утром Якова арестовали и увезли.

Опять новыя условия жизни. Вновь необходимо было адаптироваться, перестраиваться и внутренне, и во внешнем поведении.

В первой тюрьме в городе Бийске народу было битком набито. Много было знакомых односельчан, притом таких, какие и в жизненных-то вопросах мало разбирались, а что там до политики или идеологии. Яков подходил к кому-нибудь, смеялся и, указывая пальцем, провозглашал : "Контра!". Убитые горем мужики тоже начинали смеяться, понимая нелепость случившагося. Так началась тюремная жизнь абсолютно непреступнаго человека. Далее перевозки, этапы, трудовые лагеря. Так увезли его далеко на восток к городу Камертал.

Жизнь в заключении у Якова проходила, можно сказать, одинаково, как и у всех политзаключенных в советских лагерях. Может быть, лишь с той разницей, что он вел себя как несгибаемый противник социализма, отказывался наотрез работать и проводил большую часть времени в карцере. Разсказывал он, как однажды приехал начальник третьей части, собрали всех заключенных, и он проводил "беседу" с ними. Начальник лагеря, отчитываясь, сказал : "У нас есть такие, какие отказываются работать, заявляют: на сатанинский строй не будем работать". "Кто такие? Разстрелять!" "Аркатов", - сказал начальник зоны и указал в сторону Якова. Яков стал готовиться к концу, но, однако, последовало только небольшое послабление.

И однако Яков таял на карцерном пайке. Одно время он дошел уже до того, что залез под нары с тем, чтоб дождаться, когда извлекут оттуда его труп . Заходит знакомый урка и, увидев его, кричит: "Яшка, ты что там?" "Все, конец мне", - Яков надавил пальцем на мышцу ноги и показал ему: ямка в теле, оставленная от надавления пальцем, не расходится - верный признак близкой смерти. Вор нецензурно выругался, заявив, что не надо бояться: "Получай мою пайку и подымайся". "А ты как?", - спросил Яков. "А я пристроился на кухне и там пропитаюсь".

Чудны дела твои, Господи! Яков стал дальше жить, благодаря еще одному благоразумному разбойнику.

Яков отказывался идти на работу, связанную со строительством социализма: на лесоповал, на строительство, но он не отказывался идти работать даже на начальника зоны, потому что это труд не на социализм, а на частнаго человека, кем бы он ни был . Не противился он также труду на кухне, возить воду, рубить дрова туда. Однажды он опять стал приближаться к смерти и, по милости Божией, его послали с другим заключенным напилить, наколоть дров и уложить в квартире начальника охраны. Трудились одинаково честно. Жена начальника вышла на крыльцо и немного понаблюдала. По окончании работы подходит к Якову мать ея, сует ему пайку хлеба и говорит : "Моя дочь посмотрела на вас и сказала: "Мама, вот этот из них человек, а другой зверь. С сего дня он (о Якове) пусть каждый день приходит и берет мужнину пайку, а как только отелится корова, то еще литр молока. Пожалуйста, не отказывайся, иначе дочь моя будет в горе", - добавила старушка. Яков поблагодарил и удалился. С этого дня он стал каждый день приходить к ним, хотя и было очень неприятно, но что же делать: голод не тетка. Как всегда, когда он заходил к ним, или мать, или ребенок брали со стола пайку хлеба и банку молока и подавали ему. Он выпивал молоко, клал за пазуху пайку, благодарил и удалялся. Так длилось долго, но совесть все более давала о себе знать. Мучили раздумья: "а вдруг я нахально пользуюсь их добротой, а может, они уже раскаиваются в своем решении". Несколько дней он не навещал их, и вот встречается ему эта жена начальника и с великой обидой отчитывает за то, что перестал приходить. На слова Якова, что надо же и совесть иметь, выпалила: "А нам тогда как спасаться?" Якова вскоре отправили в этап, но с этого дня он стал молиться за эту рабу Божию.

Шло время. Началась война. Стали брать из лагерей добровольцев на фронт, с обещанием даровать свободу. Яков же и на это не мог пойти, хотя ощущение того, что отсюда живому выйти не дадут, росло с каждой минутой. Силы опять стали оставлять. Однажды подходит начальник (кажется по хозяйственной части) и говорит : "С лошадьми обходиться можешь?" "Еще как, - ответил Яков, - могу джигитовку показать". "Там на кухню двое на кляче не успевают воды навозить, а жеребец стоит, никого не подпускает. Старый возчик умер, а более никто не может с ним сладить". Яков, действительно, в лошадях толк знал. Тут же приласкал его, поставил огромную бочку на телегу и более двух раз в день не ездил за водой, а питание с кухни получал вдоволь. Вскоре он уже был справным. Но теперь все мысли были только о побеге. Однажды подходит к нему начальник, похлопал по плечу и молвил: "Силен! Процентики пора давать". "Да, да. Я и сам это чувствую", - наигранно с радостью согласился Яков . И действительно, он уже полностью обдумал план побега, в который входил и труд на общих работах. И Яков стал трудиться.

Вначале ему пришлось ходить на лесозаготовку, где он постарался сунуть в дупло топор, спички в приметном месте - на случай. Но с такой работы бежать для него казалось безполезным, вскоре работа сменилась: стали возить землю из зоны на тачках по доскам и валить далеко от зоны под обрыв к лесу. В зоне готовили для какой-то стройки котлован и потому вывозили землю. Яков за такую работу взялся с чрезмерным усердием, бегал с тачкой, как мальчишка. Выполнял по три нормы, каждый день по радио сообщали о его успехах. И никто не догадывался, что он вовсе не из безумия это делает. Он тренировал силы для побега, и угашал их бдительность. С великим вожделением он поглядывал на тот лес, что невдалеке под обрывом. Лес далее был всюду, а за зоной с другой стороны было озеро. Это очень подходило для побега.

Наступило воскресенье. Яков в эту ночь видел сон, из котораго понял, что Господь благословляет творить задуманное. Утром он воздержался от излишней пищи. Рядом сидевший еврей посмотрев на него внимательно, покачал головой и сказал : "Яков, я тебя видел сегодня во сне. Вижу пасется белая лошадь. Ты прыгнул на нее и она понесла тебя. По тебе стреляют, а ты мчишься на ней и так она тебя унесла". Яков сделал вид, что это пустое, а сам в душе поблагодарил его.

Ходки три сделал Яков с тачкой и тут заметил, что конвойный, стоявший на краю обрыва, что-то стал со вниманием смотреть в сторону зоны, не обращая внимания на то, что творится над обрывом . Тогда Яков с силой бросил тачку под обрыв и за ней, летящей и перевертывающейся с обрыва понесся и сам, как бы стараясь догнать и остановить ее. Тачка внизу остановилась, а Яков, конечно же, и не думал . Он слышал выстрелы, свист пролетавших пуль, делал броски в стороны, а сам скорее бежал к лесу. Зона вмиг превратилась в псарню, в сплошной гвалт собак. Долго пришлось бежать лесом. Яков старался уклоняться в сторону озера, чтоб обойти озеро кругом и там с обратной стороны в кочках укрыться. Долго бежал по воде и даже местами плыл и, наконец, погрузившись в воду и спрятав голову между кочек, затаился.

Теперь стало очень хорошо слышно, как по всему лесу гавкают собаки, и были некоторые совсем близко, видать те, которые шли по следу. Теперь особенно хотелось полностью положиться на милость Божию. Ничего более Якову не оставалось, как только молиться. Наконец день, казавшийся вечностью, склонился к концу. Наступила темнота, стих гвалт собак, и воцарилась тишина. Пора выбираться из укрытия. Но что такое? Ноги не хотят двигаться. Сибирь. Вода очень холодная, хотя уже середина мая. Пришлось выбираться на сухое место ползком, соблюдая максимальную осторожность и тишину. Потом стал приводить ноги в чувство растиранием и разминанием . Наконец, пошел с палкой в руках, стараясь держать курс на спрятанные в дупле спички и топор . Лишь к утру отыскал их, и тогда в путь по направлению на юго-запад : туда, где родныя места. На восходе солнца он укрылся в овраге, густо заросшем кустарником, и лишь в потемках продолжил путь.

Так, ночь за ночью Яков удалялся от мрачных для него мест. Питание иногда он просил у работавших в поле или в лесу и лишь иногда заходил в селение, как уже упоминалось про белокураго мужчину с девочкой на руках. Чутье, когда можно что либо делать и когда нельзя, никогда его не подводило. Питался он и травой: особенно съедобными для него были черемша, медуница, дикий лук, саранки. Позднее при разговорах он много перечислял съедобных растений, и среди них, молодые ивовые побеги, полынь и другие. При возможности жарил на костре грибы.

Господь, по милости к верному рабу Своему, охранял его разными путями. При малейшей опасности он уже чувствовал тревогу и укрывался или обходил опасное место стороной, и по прошествии-удостоверялся, что действительно была опасность. Часто в лунныя ночи вдруг закрывало луну облако, и Яков уже знал, что надо быть осторожным и при возможности обойти это место. После обнаруживал, что миновать пришлось колхозную избушку на поле или трактористов и их техников .

Однажды произошел такой случай. Яков отошел в сторонку от тропы в лесу и сел на пень отдохнуть. Вдруг, какая-то птичка бросается к нему под ноги. Он глянул туда: видит, что она хочет схватить жучка. Яков оттолкнул ее, подумав : "Я сам, как этот жучок". Это повторилось еще раз, и тогда Яков насторожился, приняв это за предостережение; хотел встать и пойти в укромное место, но не успел . Видит, по тропе идут два оперативника с собакой. "Кто такой? Документы, - привычный вопрос, - какие документы, - возмутился Яков, - что и в туалет надо ходить с документами? - А что ты тут делаешь? - Лыко пошел надрать на выделку кож. - Показывай, что у тебя там . - Яков вытряхнул из грязнаго мешка топор с небольшой подобранной бечевкой. Другой оперативник махнул рукой и с раздражением одернул его. - Да оставь ты его: что не видишь: мужик по своим делам тут", и пошел . Поплелся и другой за ним, потом остановился и вновь обратился к первому: "взять бы надо". "Охота тебе с ним путаться". И первый зашагал с собакой быстрей. Нехотя поплелся за ним и другой.

Лето Яков проводил под открытым небом, стараясь держаться ближе к лесу. Но беда, когда приходила зима. Приходилось искать пристанище где-то в селе. К тому же на каждый шаг указаний предсказателя не доставало, потому приходилось искать и проситься на ночлег, доверяясь велению духа.

Однажды Яков попросился на ночлег в одном не знакомом селе в понравившемся чем-то доме. Хозяин согласился пустить его, но с тем, чтоб он залез на полати (дощатый настил под потолком как добавочныя спальныя места) и не высовывался, потому что придут гости. Яков с радостью согласился лежать тихо.

Действительно пришли гости. Началась довольно бурная беседа, углубленная в разные вопросы богословия и, особенно, в толкование пророчеств о конце мира. Яков внимательно слушал их суждения, полныя невероятных заблуждений, к тому ж с каким-то сектантским уклоном . Оказалось, что все они старообрядцы, к тому же сливки колхознаго общества: председатель, бригадиры, бухгалтер - Якову слушать извращения истины оказалось сверх его сил: лучше ночь провести на морозе, чем под бомбардировкой ложью. Наконец, он не выдержал, и свесив голову с полатей, спросил: "Вот вы уже час говорите о грядущем антихристе, а разрешите вас спросить: к какой печати, трубе или чаше, или вообще к каким силам вы относите этот режим, при котором проживаете?" Сначала гости пришли в недоумение от присутствия посторонняго, а хозяин даже возмутился. Но вопрос Якова их несколько шокировал, и один из них сказал: "Если ты хочешь что-то сказать иное, говори". Тогда Яков в кратких словах дал канву своего понимания основных пророчеств. Во-первых, все пророчества говорят не об одном только времени царствования антихриста, но о трех отрезках последняго времени: первый период назван "началом болезней", по пророческой речи Спасителя, или "отступлением", по апостолу Павлу, а в Откровении апостола Иоанна он отмечен, как выход и царствование зверя из моря с его головами-последователями. Второй отрезок последняго времени это "зверь был и нет его" или время проповеди Евангелия во всей вселенной, и, наконец, третий период, действительно, является временем царствования антихриста. Спаситель называет его "концом", началом котораго является поставление "мерзости запустения", апостол Иоанн Богослов - выходом "зверя из бездны", который восьмой по счету в династии зверей и из числа семи, а апостол Павел - явлением "человека греха". "И о "блуднице", разве вам не ясно, что этим образом названа неверная Христу церковь-изменница, та, которая должна быть "невестой Христовой", а соединилась со зверем багряным . В Апокалипсисе три "жены", и все они означают Церковь, лишь по одежде да по деятельности можно различить их: на пути в пустыню она облечена в солнце, а там разделилась на ту, которая облеклась в багряницу, и ту, какая выйдет в сретение Христово, облеченная в виссон чистый и светлый, который есть праведность святых .

Уже начало речи Якова вызвало изумление слушающих, и его тут же стали просить слезть с палатей и продолжать. Кончилась беседа тем, что его стали на перебой тянуть к себе в гости для просвещения их семей, а когда узнали, что он еще и сапожник, то нашли занятие ему на целую зиму. Назвать случайным то, что он попросился на ночлег именно туда, где должны собраться ищущие его знаний, пожалуй, нельзя.

Так зиму за зимой Яков проводил там, где Господь определит ему, а лето - в лесу и в путешествиях. Множество видел он чудеснаго и невероятнаго за годы этих скитаний, а их было целых десять лет в состоянии преследуемаго зверя с постоянной тревогой и с постоянным недоеданием .

Однажды, в летнее время тело его от простуды покрылось чириями и коростами. Требовалось купить в аптеке мазь, но аптека находилась в городе в заречной его части, а для того, чтоб туда попасть, нужно было идти через мост, в конце котораго стояла милиция и проверяла документы. Но что же делать? Пришлось идти на риск, положившись на волю Божию. Идя по мосту, Яков увидел, как девушка перебежала с другого тротуара моста на его сторону и, поравнявшись с ним, подняла руку и сказала: "Яков, не бойся", и тут же смешалась с толпой. Сначала Яков несколько удивился, а потом понял промысл Божий и уже смело шел далее. А вышло так: милиционеры вчетвером окружили один автомобиль и долго его обследывали, временно прекратив проверку документов прохожих. Яков свободно прошел мимо них . Этот случай помощи Божией в его жизни не единичный, а, можно сказать, обычный.

У него была постоянная молитва, но большую часть суток он проводил в стоянии на молитве. Он часто (не знаю, насколько это правильно) устанавливал себе правило, допустим на полгода, в виде обета. Так, однажды при виде того, как колхозники избивают лошадей, которых он очень любил, он стал просить у Бога облегчение их участи и в защиту их установил на несколько месяцев молитвенное правило. Были и другие поводы. Он говорил, что бесы очень возставали на него в таких случаях .

Однажды он заканчивал последния слова такого правила. Было это в лесу в безлунную ночь, и потому тьма была такая, какую можно назвать кромешной. Вдруг он увидел всполохи несколько голубоватаго света, как иногда бывает при молнии, и пред ним предстала такая картина: степь с яркозеленой травой полностью до горизонта заполнена молящимися людьми со светлыми красивыми лицами. Передних он узнал по сходству на иконах . Промелькнула мысль: "Они тоже молятся за Россию" (Его молитва была посвящена этому). Это все исчезло на секунду, и вновь всполохи света, и он видит лужайку и на ней три очень красивых юноши абсолютно одинаковые внешностью. Они стояли, поворачиваясь, но ни один из них не взглянул в его сторону. Опять все исчезло, и, наконец, третье явление: после новых блистаний света Яков увидел большой трон (он назвал его большим креслом) и на нем Бога Отца в виде старца, очень похожаго на того, котораго видел он в детстве. Он поднял руку и широким крестным знамением осенил Якова со словами: "Величит тебя Великий Крест Господень". Яков упал вниз лицом и, когда поднялся, то уже ничего не было, кроме тьмы. Такое видение было у Якова только одно.

Яков почему-то был уверен, что ему отпущено на эти скитания десять лет . Возможно, это было сказано предсказателем или открыто в сновидении, но так или иначе, а когда стал этот срок подходить к концу, он стал готовиться к переходу на легальное положение. Однако, как это должно произойти, он себе не мог представить. В это время он обитал поблизости от места, откуда был взят в заключение. Видел он откровения, говорящия о том, что он должен идти в мир и устраивать жизнь среди людей, но как? Наконец, опять же положась на волю Божию, он решил идти в село, а там, как Господь укажет . Но сомнения тучей нахлынули на него: как же он придет без документов туда, где его, возможно, давно ищут . Ведь не может же быть того, чтоб после его побега из заключения, не сообщили туда, откуда он был взят . Решил прилечь и поспать, чтоб увидеть во сне определение Божие относительно его дальнейшаго пути. Он скоро заснул и видит, что он идет по направлению к Верх -Катунскому, которое между прочим, находится между двух рек : Бией и Катунью, и вот видит : перед ним прорыт и заполнен водой канал от Бии до Катуни и ему далее хода нет . Он подошел к краю канала и заплакал . Видит далее, подходит к нему молодая женщина и спрашивает : «Ну, что плачешь?» Да вот я десять лет скрывался, хотел теперь идти и жить свободно, но путь мне закрыт. Она подошла, сняла с его головы плетенку лука и с ожесточением бросила ее в ров. Потом откуда-то взяла лопату и начала закапывать ров . Притом она копает край рва, отваливает его с одной стороны, а земля валится и с другой. Наконец она сравняла землю, прошла туда и обратно, утаптывая тропу. Потом подошла, похлопала его по плечу и сказала: "Иди и ничего не бойся". Яков проснулся. Теперь пора в путь, и Яков уже без всяких сомнений направился в село.

Яков и не мог ожидать такого исхода, какой уготовал Господь заранее. Еще до ареста Якову было открыто о судьбе одного семейства, о том, что отец и два старших сына будут убиты на фронте, а третий младший сын отбегается и останется жив . Яков это сказал тому человеку и слушал тот меньший сын . Так вот, этот то младший сын и встретился первым при входе Якова в село. Он очень удивился возвращению Якова и когда узнал, что у него нет документов, с радостью взялся помочь ему. Он был в очень близких отношениях с председателем сельсовета и, применив хитрость, решил повлиять на него так, чтоб тот согласился отметить Якова в записях постоянно живущих в селе в графе неполноценных . Так и сделали: Яков стал числиться умалишенным в этом селе, а это ему давало даже некия льготы, для сохранения верности Богу. Однако, ему пришлось теперь взять на себя подвиг юродства. Он всем говорил, что освободился из заключения и уже отметился, прописался в сельсовете и тут же показывал себя не совсем в своем уме. Многие удивлялись и ругали власти: какого человека испортили. Жить первое время пришлось у той хозяйки, из дома которой он ушел в заключение.

Однако, тут произошла некая неувязка. Старшая дочь хозяйки загорелась лютой ненавистью к нему и даже пыталась убить его. Однажды Яков видит сон : он лежит на кровати в больничной палате, подходит к нему бес и хочет лентой, оторванной от полотенца, задушить его. Яков приготовился и, когда бес замахнулся, поймал его за руку со словами: во имя Отца и Сына и Святаго Духа. И тут же проснулся от легкаго удара и от упавшаго на грудь чего-то остраго. Рука его действительно держала чью-то руку. Яков невольно вскрикнул : "Кто это? - я", - последовал ответ старшей дочери хозяйки. Оказывается, она целилась половчее ударить ножом ему в грудь, а Яков, сонный, поймал ее за руку. Нож упал ему на грудь, слегка уколов его.

Пришлось искать новое место жительства. И вот тут явил Господь свою милость к нам, грешным, и послал его жить на три года в нашу семью. Позднее старая хозяйка, уезжая из села, подарила свою хату Якову, и тогда он стал жить независимо ни от кого. Позднее нашему семейству тоже пришлось уехать из тех мест, и он опять оказался в полном одиночестве.

Трудная была его жизнь. Мало того, что он жил пленником в своей стране: полностью безправным, преследуемым и всегда под страхом разоблачения в побеге из заключения, так еще и в атмосфере ненависти изуверов, готовых в любой момент убить его. Каждый советский праздник сопровождался сплошной пьянкой, богохульством и стращаниями убить боговера за то, что он был для них неугодным напоминанием о существовании Бога, заповедей, нравственных норм . Неоднократно делались такия попытки. Одну зиму пришлось жить в погребе, потому что каждую почти ночь приходили и осматривали его хату - искали его. Но еще не приходило его время.

Особенно страшными были колхозные праздники: "день борозды" весной и "день урожая" осенью. Тут к поголовной пьянке еще присовокуплялась бесовская гордыня: каждый хвастался своими трудами на советскую власть, своей ревностной приверженностью ей. И когда не доставало аргументов, всегда в ход шли кулаки.

Дни же "голосования" за советскую власть заставляли жить под страхом и до, и после них. Тем, что дураки не голосуют, не всегда можно было отделаться: агитаторы-коммунисты духом чувствовали своего врага. Однажды приходит агитатор - местный учитель-коммунист и провозглашает : "Яков, пора голосовать" - За кого голосовать? - удивленно спрашивает Яков . - Как, за кого?! За блок партийных и безпартийных. - А я (скверное слово) ваш блок партийных и безпартийных ! - с дерзостью ответил Яков . - Ты что же - тогда и Ленина тоже? - возмутился большевик . - А Ленина тем более -...

Спустя пару лет этот учитель встречает Якова и говорит : "Яков, я дважды писал в райком партии о твоем ответе, притом дословно, и ни ответа, ни привета. Или там сидят такие же как ты, или тебя Бог защищает".

Да, конечно же, Бог защищает, но все же тяжко жить с ежеминутной готовностью к отправке вновь в заключение или быть убитым звероподобными из их царства. Также невыносимо жить с сознанием того, что нет кругом ни одного единомышленника, что нет возможности кого-либо вразумить. Показателен хотя бы такой случай. Однажды Яков видит : за огородами чем -то занимаются ребята - балуются, что ли. Пошел набрать хвороста в лесополосе мимо них и спросил : "Чем вы заняты тут?" - Удавленникам помогаем, - последовал ответ. Когда он отошел, то догадался, что это бесы, и, оглянувшись, уже не обнаружил их. Вернувшись домой, сказал соседям: "У Павлоантонычевых удавленник будет. Наверное, Пелагея задушится. Я бесов видел возле их огорода и они сказали, что удавленникам помогают".

Назавтра утром кричит сосед: "Эй ты, придурок! Сказал, Пелагея задушится, а задушился ея зять, а не она". Обычная упрямая тупость. А ведь одного этого сбывшагося предсказания, что будет удавленник в этом доме, вполне достаточно, чтоб уверовать в Бога.

Так, в чуждой среде, в полном одиночестве он дожил до 87-летняго возраста. Он всегда говорил: "Вот, доживу до того, когда увижу белый флаг над Россией, тогда со спокойной душой умру".

И он увидел, когда избрали свободным голосованием уже не ставленника коммунистов, хотя и не идеальнаго, когда провозгласили герб - двухглаваго орла и трехцветный флаг, хотя еще не убрали большевиков со всех постов, но все же для России это был большой шаг вперед . И пришло время, когда Господь дал возможность кровожадным врагам исполнить свою жажду: 9 августа 1991 года (за 10 дней до попытки коммунистическаго переворота ГКЧП) в его избушку ворвались убийцы, жестоко избили его. Наутро его обнаружили без сознания. Трое суток он пролежал еще живым . Приходил в сознание, сказал : "Да, сильно коммунары бьют", но кто бил - не стал говорить, хотя и знал. 12 августа он скончался.

Яков, однажды, в разговоре ужаснулся и сказал: "Какая непостижимая, страшная сущность зла, греха, если для того, чтоб в грядущей вечности не было никакого поползновения склониться к нему, требуется даже таким святым как Предтеча, Апостолы и сонм священномучеников и мучеников, кроме закаленности их воли в борьбе с грехом, еще и претерпеть насилие и смерть от этого зла"...

Это он подтвердил своими мучениями.