Антон Тускарев

приводится в сокращении

Западная культура потребления, пропагандируемая ныне всеми средствами информации, с православно-церковной точки зрения, есть продукт Отступления западного мира от христианства (апостасии). Особая опасность западной формы апостасии по сравнению с «советской» в том, что она результат добровольного, а не принудительного отпадения от Христа и Его Церкви (арх. К.3айцев). Добровольное отступничество накладывает на человека своего рода несмываемую печать, ибо подвергает особо тяжелому повреждению все части души: ум, сердце, волю. Эту печать апостасии невозможно смыть лишь расширением эрудиции или логическим убеждением извне, но только собственным покаянным осознанием своего падения и чудом Божией благодати.

Процесс Отступления включает в себя как внешний натиск на Православие путем гонений и распространения всех видов лжеучений, так и разложение изнутри самого Православия. Это разложение Православия есть процесс разрушения цельности православно-церковного сознания, внесение в сознание всего церковного общества и каждого христианина руководящих начал и понятий нехристианских, и постепенное увеличение удельного веса этих понятий.

Святой Феофан Затворник предсказывал о последнем этапе Отступления в Церкви, что сохранится лишь внешнее подобие Православия, только его обманчивая видимость. Это будут бесконечные комбинации правды с неправдой, христианства с антихристианством. Это видим, когда, например, учат о спасении без упоминания о верности Христу, как необходимом условии спасения; одновременно печатают статьи об умной молитве или о Евхаристии,- и участвуют в безбожных праздниках, экуменических и демократических сборищах.

Отступление в своей последней стадии - это не что-либо явно атеистическое, не то, что «весомо, грубо, зримо», а нечто обтекаемое, осклизлое, расшивающееся, постоянно двоящееся. Арх. Константин (Зайцев) писал, что Отступление создает ту благоприятную атмосферу, в которой и вырастет антихрист, двуликий образ которого явит воинственного христоборца, скрытого под личиной христопредателя. Особую опасность для Церкви представляет именно христопредательская сила, в образе апостасийного лже-православия, которая, действуя на церковные круги, парализует их сопротивление Отступлению, и одновременно, путем участия в движениях «экуменическом», «миротворческом», «демократическом», пролагает путь грядущему антихристу. «Ужас нынешнего завершительного периода Отступления состоит в том, что ныне почти не слышен истинный голос Церкви, свидетельствующий об опасности, но зато громко слышен голос отступников, приветствующих новую стадию Отступления», - писал арх. Константин более 30 лет назад...

Подобно тому, как человек состоит из души и тела, и Церковь исторически воплотилась в национальных христианских государствах, став душою их национальной жизни. Православные Государи, как сыны Церкви, стали ее защитниками в своих странах. Особое значение приобрело служение Царя- Помазанника, покровителя Вселенской Церкви, который в симфонии с нею являлся Удерживающим мировое зло. Таковым был сначала царь Рима Второго - Константинополя, а затем Рима Третьего - Москвы. В этом состояло служение, указанное Руси Промыслом Божиим быть последним оп-лотом Вселенского Православия, быть Удерживающим мировое зло.

Только ясно понимая духовную сущность нашего великодержавия, можно оценить последствия его падения. Падение власти Удерживающего, власти, благословенной Богом, имевшей назначение служить Церкви, охранять ее, - означало наступление последней предапокалиптической эпохи в истории мира, когда сатана получает возможность не только соблазнять людей, но и насильно господствовать над ними. Это произошло в России сразу же после падения Православного Царства: в ней стал непосредственно властвовать сатана, имея своими орудиями людей, объединенных сознательным служением злу.

Поэтому в борьбе за Русь необходимо помнить, за что и против кого ведется эта борьба: за восстановление Удерживающего, против системы зла, готовящей мирового правителя - антихриста. Только при таком духовном осознании патриотическая борьба имеет смысл и достойна благословения Божия; без этого она заведомо безнадежна.

Западный мир есть порождение Отступления и целиком контролируется системой зла. Он ненавидит истинное Православие, особенно в его национальной мощи - православной государственности. В борьбе за Святую Русь и Православное Царство западный мир наш главный враг.

Известны пророчества некоторых святых о восстановлении на Руси Православного Царства на малое время перед самым воцарением антихриста. Но, как указывают арх. Константин и иеромонах Серафим (Роуз), возможность эта не безусловна, а условна, т. е. может осуществиться лишь при наличии минимума духовно пригодного человеческого материала - людей, способных к покаянию, живой вере, подвигу. Для церковного сознания очевидно, что возстановление такого царства возможно только чудесным действием Божиим. Никакие монархические партии, земские и национальные соборы, учредительные собрания и прочие потуги человеческие сами по себе системы зла преодолеть не смогут и такого царства нам не дадут. Они лишь могут выдвинуть формально «легитимных» кандидатов, но в условиях контроля всех сфер жизни системой зла эти кандидаты неизбежно окажутся связанными с системой и потому фактически лжецарями. Для церковного сознания не приемлема конституционная монархия «кирилловская», на гвардейском мундире которой все еще торчит красный бант «февраля», как красовался он на груди самого вел. князя Кирилла, изменившего Государю в числе первых. Но не вызывает доверия и «народная монархия» Солоневича, лишенная духовного понимания нашего великодержавия и не ставящая своей задачей выполнять служение Удерживающего.

Для последней брани с антихристом нужен муж, сочетающий в себе горячую веру равноапостольного Константина, непоколебимое мужество великого Феодосия, государственную мудрость и богословскую прозорливость благоверного Юстиниана, самоотвержение царя-мученика Николая. И «легитимность» такого царя должны удостоверять не «всенародное избрание» и не ссылки на «закон о престолонаследии», а муж «в силе и духе Илии», - пророк Божий, который, как Самуил, укажет несомненно избранника Божия. Под предводительством такого царя, как авторитета церковного («епископа внешних дел Церкви») и стоящего над различными юрисдикциями, мог бы быть собран законный собор Русской Церкви, а затем и земский собор Русской земли. Подобно тому, как всегда бывало в истории Церкви, собор под председательством такого царя очистил бы иерархию от отступников, объединил бы все здоровые силы из всех ныне разделенных ее юрисдикции. Этого не может сделать какой-либо посторонний для русской Церкви авторитет, например, Константинопольский патриарх или какой-нибудь собор восточных патриархов. Сейчас очевидно, что это будет лжесобор из подобранных апостасийных членов, контролируемых системой зла.

Свят. Игнатий Брянчанинов писал, что только духоносные мужи могут исправить что-либо в Церкви. Итак, если возставит нам Господь Своего пророка, который ясно возвестит нам волю Божию и укажет Его избранника, - будет у нас Царство Православное «на малое время последнее во еже оградити Церковь Свою». Но этого мы должны желать, это гласно исповедовать и об этом молиться, предавая, разумеется, исполнение прошения на волю Божию.

Так, Православное Царство нужно нам не само по себе, но как средство устоять перед последним натиском полчищ сатаны. Арх. Константин писал: «Или мы будем продолжать свое исповедничество открыто или будем вынуждены уйти в подполье. Третьего не дано. Только тогда мы сможем претендовать быть последними православными и уповать на всесильную помощь Божию. Всякая двусмысленность, всякое соглашательство с отступнической стихией лишает нас этой помощи. Подвиг православной русскости, который до недавнего времени включал в себя и подвиг православно-патриотический, и подвиг церковно-государственный, для нас теперь есть особый подвиг стояния в церковной истине, подвиг верности Богу в Его Церкви. Здесь нет политики, а есть наша верность Богу в качестве русских людей - чад Русской Церкви».

К настоящему времени возможность возстановления Православного Царства на Руси в значительной степени упущена, прежде всего потому, что необходимость его не сознается почти никем. Все говорят: «Не имамы царя, токмо» наличного президента, - и получают «по вере своей». Зачем же нам тогда гласное исповедание учения о Православном Царстве? Прежде всего затем, что это - учение Церкви и следовательно Божественная истина, принятая и хранимая Вселенской Церковью - столпом и утверждением истины. Но, кроме того, необходимо однозначно определить отношение Церкви к миру, отступившему от Христа и созревшему для принятия антихриста. Исповедуя, что только Царь, помазанный Церковью, есть власть по благословению Божию, «власть от Бога» в собственном смысле, а все остальное есть большее или меньшее зло, попускаемое Богом за отступление людей от Его Церкви, - мы тем самым отрицаем возможность всяких компромиссов с предтечами и клевретами антихриста, ту пресловутую «особую мудрость», которая якобы спасает Церковь, а на самом деле губит Ее, предавая Тело Христово врагам. Главное зло, которое причиняют сознанию членов Церкви те, кто под лозунгом «нет власти аще не от Бога», сотрудничают с выдвиженцами системы зла, - то, что этим Христос и велиар ставятся на одну доску и уничтожается их противопоставление и раздельное существование в мире. Это упразднение принципиального различия между истиной и ложью, между добром и злом и есть седалище грядущего антихриста.

До сих пор в Русской Церкви не окончен спор о пресловутой Декларации митрополита Сергия от 1927 г. и основанной на ней последующей церковной политике. Не будем спорить с теми, кто по лукавому называет зло добром и доказывает, что только ложь может послужить во спасение гонимой Церкви. Да, Декларация 1927 г. была злом, а не добром, но не раньше ли началось это зло? Посмотрим на Обращение Синода к народу по поводу февральского переворота. Здесь уже заложены все основные положения «сергианства»: 1) признание революционной власти, свергшей законного Царя-Помазанника, «властью от Бога» («Воля Божия свершилась»); 2) призывание на эту власть «благословения Божия» (вместо анафемы согласно чину Торжества Православия, как «дерзнувшей против Помазанника на бут и крамолу»); 3) призыв к народу подчиняться этой власти «не за страх, а за совесть». Этот документ, вместе с последовавшим за ним разрешением войск от присяги Государю (присяги, приносимой перед Богом на Кресте и Евангелии!) и новой присягой временщикам, вместе с благодарственными молебнами за революцию и «благоверных временных правителей» есть не просто одобрение измены наличному Царю-Помазаннику и клятвой исступления перед Богом. Это отказ от Царства вообще, от Божественного призвания быть России последней хранительницей Православия, последним оплотом Церкви - Римом Третьим. Если Петр I и его ближайшие преемники нарушили симфонию и отказались от призвания быть Третьим Римом, то Русская Церковь до февраля 1917 г. от этого призвания никогда не отказывалась.

Знаменательно, что под этим Обращением стоят подписи будущих глав всех нынешних юрисдикции Русской Церкви: архиепископов Тихона, Сергия, Антония и других. Греховного омрачения не избегли даже лучшие наши пастыри; не потому ли так горька была чаша их последующих очистительных скорбей, и более всего из-за измены братии? Анафеме «временщиков» предал только Московский митрополит Макарий (Невский), а остальные умыли руки в аполитичности. Очевидно, ссылки на то, что Государь «сам отрекся» неуместны, ибо отречение последовало 10 дней спустя после начала мятежа, в результате всеобщей измены и было в пользу брата Михаила, а не в пользу республики.

Усугубили и закрепили грех «февраля» многие решения Собора 1917-18 г. Не странно ли читать его декабрьские постановления о «православном премьер-министре исповеданий и их товарищах?» Еще жив законный Государь-Помазанник, уже свирепствуют в Кремле явные богоборцы, а церковный собор, подобно «учредилке», узаконивает республику! Вспомним и пресловутое решение того же собора от 5 августа 1918 г. о «свободе политической деятельности»! Только что свершилось цареубийство, бушует «красный террор», - а тут, вместо призыва к ополчению за Русь Святую в духе св. Ермогена узаконивается «плюрализм», уравнявший исповедника Церкви митр. Арсения Мациевича с церковным революционером Григорием Петровым. Это решение, связав руки всякому сопротивлению, облегчило богоборцам расправу над Церковью и окончательно легализовало в самой Церкви отступнические настроения, предрешив в ней все будущие расколы. Недаром на это постановление так любили ссылаться все церковные либералы, будь то «парижане» или «американцы».

Декларация 1927 г. была лишь очередным звеном в той же цепи. Она, конечно, принесла и нечто новое, - именно явное пособничество гонителям, ликвидацию исповедников церковными средствами, окончательный отказ от свидетельства Христовой истины. Но сама декларация была подготовлена всей предшествующей логикой вещей, и потому одобрена значительной частью иерархии и духовенства не только в России, но и за рубежом («евлогиане» и проч.) именно, как продолжение всей послефевральской линии.

Арх. Константин объясняет, что сатанократия, воцарившаяся в России с февраля 1917, с неизменным успехом подавляла все попытки сопротивления, даже в церковной среде, именно потому, что эти попытки были духовно-слепотствующими, отчасти уже запечатленными Апостасией и потому лишенными силы Духа. То была борьба не против сатанократии, как таковой, за Русь Святую и Царство Православное, а за получение тех или иных благ земных, прав «легального существования» из рук сатаны. Отсюда и все эти оговорки даже церковными иерархами «о признании наличной власти», об аполитичности и лояльности. Давая просимое, сатана, в лице своих служителей, только крепче утверждал этим свое господство, а затем действовал согласно своему нраву, по-сатанински, «яко лжец и человекоубийца искони. Вопрос о сатанинской природе революции (начиная даже не с февраля, а с 1905 г.), оказался на самом заднем плане, а борьба с ней ни разу не была поставлена под знамение Креста, - и это открыло широкое поле для всевозможных компромиссов, обеспечивших полное торжество сатанократии».

До недавнего времени немало говорилось о грехе цареубийства «над народом российским тяготеющем» и о необходимости покаяния в нем. Но необходимо уточнить, что этот грех относится именно к Русской Церкви, отрекшейся от Царя и Царства и не возбранившей убиения помазанника Божия, а не к современному обезверившемуся, расцерковленному русскоязычному населению. «Что нам судить внешних? - говорит Апостол, - не своих ли вы судите?» Вот почему покаяние наше должно начаться с церковного осуждения февральского Обращения Синода и подобных ему по духу решений собора 1917-18 гг. Лично никого трогать не надо, как уже представших на суд Божий. Но документы эта должны быть осуждены и отвергнуты, иначе «пока жив отец, бывает и чадородие» (св. Иоанн Леств.) и Декларация 1927 г. в том числе.

Если мы не осудим грех «февраля» и не вернемся к исповеданию Царства Православного, а будем вращаться вокруг 1927 г., мы никогда не сможем порвать порочного круга безплодной полемики: «Вы молились за большевиков», - «а вы за Гитлера, Трумэна, власти израильские и проч.»; «Вы благословляли коммунистов на их дела», - «а вы нацистов на войну в России, американцев на войну в Корее и во Вьетнаме» и т. д. В самом деле, разве керенщина, нацизм, американщина в духовном смысле качественно отличаются от коммунизма, разве это явление не из одной области всемирной Апостасии, которые можно сравнивать между собою только количественно, по «отрицательной шкале»: что хуже, а не что лучше. Иное духовное качество имеет только Царство Православное: оно единственно в этом смысле, как единственна истина. Но раз так, то почему нельзя молиться только за власть Сталина, а за все остальные «некоммунистические режимы» можно? Ведь Апостол заповедует молиться только за «Царя» и тех, которые под ним во власти суть». Потому ли, что Сталин причинил наибольший вред Церкви? Но после войны Сталин делал и неплохие дела: открыл храмы, монастыри, семинарии, провел в 1948 г. конференцию глав Православных Церквей, осудившую экуменизм (нам бы такую сейчас!). Те, кто учились после войны в раздельных школах, мужских и женских, помнят, как тогда строго преследовалась распущенность (не в пример Западу). Это не в защиту сталинизма, а к тому, что понятия большего и меньшего вреда для Церкви весьма условны. Архим. Константин прямо пишет, что западная форма апостасии опаснее грубо атеистической «советчины», ибо соблазн, принимаемый добровольно для души, вреднее прямого насилия. «Татарское иго сохранило Русь от соблазнов латинства и гуманизма; не сохранило ли Россию от западных соблазнов иго советчины?» - спрашивал он. А Константин Леонтьев из опыта свидетельствовал, что под игом турецкого султана Православие в балканских странах сохранялось лучше, чем под властью афинского парламента.

Вот для чего нам должно исповедовать учение Церкви о Православном Царстве и молиться о нем! Для размежевания со всем послефевральским наследием (не только с «сергианством») и всей нынешней многовидной, но единой по своей демонической сущности «демократией», ведущей нас в «правовое государство» мирового правительства антихриста. Других средств, кроме исповедания истины и молитвы у нас нет. Без исповедания истина сначала низводится на роль относительной, условной, частного мнения, исторического памятника, а затем и вовсе изгоняется. Так было и с учением Церкви о Православном Царстве, учением, закрепленном в канонах, в отечественных творениях и в литургическом предании. Оно сначала было низведено на роль исторического памятника и потому не попало в наши латинизированные семинарские учебники, а затем было просто изгнано, как политика.

Неизбежным следствием отказа от исповедания церковного учения о Православном Царстве и признанием неограниченной свободы политических взглядов является утрата церковно-державного сознания и ущербность всего православного мировоззрения. Как писал арх. Константин, человек, отказавшийся от своей православной русскости, есть уже человек духовно полинявший, запечатленный отступлением. История говорит нам, что все, кто с легким сердцем отказывались от православной русской государственности, якобы во имя «вселенского православия» через такой космополитизм скатывались либо к экуменизму, либо к сектантству. Полное равнодушие к судьбе Третьего Рима приобщало людей к духу всемирного отступления.