Иван Ильин

Юлий Марголин, независимый журналист, польский гражданин с постоянным жительством в Палестине, был захвачен в сентябре 1939 года Красной Армией на территории Польши, арестован и сослан в Сибирь в лагерь «48-й квадрат», где и пробыл без малого шесть лет. До этого времени он занимал, вместе с великим множеством «прогрессивной» и «радикальной» европейской и еврейской интеллигенции, позицию «благожелательного нейтралитета» по отношению к СССР. «Конечно», говорил он себе, «для нас в Европе это не годится. Но все же это строй, который, по-видимому, соответствует желаниям русского народа. Их дело, их добрая воля!»... А для других народов это великий социальный эксперимент. «Пусть их живут, пусть работают на здоровье. Пожелаем им успеха».

Через семь лет наблюдения, лишений и непосредственных бесчеловечных унижений в советском концлагере он радикально изменил свою позицию. Сначала, еще в Польше, он понял, «как делается плебисцит и как население приводится в состояние энтузиазма и советского патриотизма», а потом он «понял секрет устойчивости и силы советского строя». К концу своего плена он писал: «Я ненавижу этот строй всеми силами своего сердца и всей энергией своей мысли. Все, что я видел там, наполнило меня ужасом и отвращением на всю жизнь. Я считают, что борьба с рабовладельческим, террористическим и бесчеловечным режимом, который там существует, составляет первую обязанность каждого честного человека во всем мире». Там, в лагерях, гибнет в муках и унижениях некоммунистическая Россия. «Россия № 2» - «это огромная помойная яма, гигантская свалка, куда выбрасываются, в случае надобности, целые группы и слои населения. Это настоящая преисподняя, выдумка дьявола, организованная по последнему слову полицейской техники». Там томится до 10-15 миллионов страдальцев и все время посылаются новые «полчища»... «Людей, которые в ответ на это пожимают плечами и отговариваются ничего не значащими словами, я считаю моральными соучастниками преступления и пособниками бандитов» (См. «Соц. Вестник», 1946 г. № 12).

Услышали ли эти правдивые и достойные слова господа Черчилль и Иден и особенно господа Трумэн, Ачесон, Уайт, Алжер Хисс и другие деятели и правители некоммунистических государств, и, услышав, поверили ли, или продолжали свое гласное и негласное содействие этому адскому действу, одни, сдавая большевикам из стратегической любезности пол-Европы и предавая сотни тысяч русских беженцев на пытки Смерша под флагом «репатриации», другие, отдавая им на муку весь Китай, третьи осведомляя коммунистов о секретах атомного погубления или радарной самозащиты? Нет, они совсем не услышали голос Марголина, который уже «через два с половиной года (концлагеря) был превращен в калеку, в жалкое и вечно голодное существо, которого при встрече не узнали бы самые близкие люди». Зато он сам понял, что коммунизм «не ошибка, а система, особый способ управления государством» (см. «Соц. Вестник» 1949 г., № 4, «На сорок восьмом квадрате») и осознал свою мировую миссию - сказать всем соучастникам этого преступления и всем пособникам бандитов, - открыто, печатно, в лицо, - кто они и что они делают...

И вот теперь этот самый честный и мужественный Марголин рассказывает нам о положении дел в государстве Израиля («Новый журнал», XXXI, стр. 280-296). Мы читаем его описания и выводы с полным доверием.

«Если считать возникновение Еврейского государства у подножия Сиона победой сионизма, то надо сказать, что это горькая победа, плоды которой ничем не напоминают первоначального замысла», - так начинает он свою статью. «Сионизм построен на пепле костей» «шести миллионов» евреев (несколько более трети всех евреев в мире), но, в действительности, эти 6000000 представляли центральное ядро, живую сердцевину, невознаградимый резервуар народных сил и энергий»... Прежнего еврейского (доленинского и догитлеровского) народа «больше нет». Сионизм привел в Сионе «к военному столкновению и бегству сотен тысяч арабов из их городов и деревень». «Границы еврейского государства» суть (ныне) «границы ненависти»; «все без исключения пограничные государства бойкотируют Израиль и желают ему гибели, как если бы Гитлер воскрес на его рубежах». «Руководители арабов говорят открыто: «Израиль - гвоздь в сердце Ислама»... А для Израиля есть «кровоточащая рана», отрыв от исторического Иерусалима, интернационализации которого требуют Объединенные Нации и Католическая Церковь. Израиль имеет только то, что «евреи вырвали силой». Он есть «осажденная крепость», его парламент находится «в нескольких стах метров от цитадели врага», а от Тель-Авива до границы всего 17 километров.

Хозяйственно Израиль ввозит в несколько раз больше, чем вывозит; и потребляет больше, чем производит. Его спасают доселе те «огромные ресурсы», которыми он может располагать «вне пределов государства», однако для этого необходимы соответствующие «эмоциональные мотивы - неизраильских граждан» и «добрая воля иностранных правительств, в первую очередь Соединенных Штатов»... Вот почему «день объявления независимости 14 мая 1948 года был днем торжества и ликования для еврейских масс во всем мире и днем печали и траура для всех тех, кто понимал, как далеко реализация сионистской идеи отошла от цели»...

«Существование Израиля не только не обеспечено», но «полно смертельной опасности». «Сионизм играет ва-банк; в его опасной игре ставкой являются жизнь и смерть еврейского народа. Здесь - последний исторический шанс рассеянных еврейских масс удержаться в мировой истории». «Сионизм концентрирует все жизненные силы, все материальные ресурсы, всю наличную волю к самосохранению в одном пункте. И, однако, успех в этой игре, как и во всякой игре, зависит не только от умения, но и от удачи, от судьбы».

Первая опасность - оккупация Израиля советскими коммунистами: тогда весь человеческий актив сионистского движения (несколько сот тысяч человек) был бы увезен вглубь советской Азии; все языки и наречия еврейского рассеяния были бы «уравнены в правах», жизнь приняла бы ход подвластного Советам Биробиджана и коммунизм погубил бы сионизм. - Вторая опасность есть торжество противоеврейского и противоизраильского фанатизма арабов магометан. Этот исламо-арабский фанатизм един в своем отрицании; он ненавидит Израиль как «форпост Европы... на стыке трех континентов», как европейское государство, вдвинувшееся в чужеродную ему азиатско-арабскую территорию. И может быть ведущим государствам Европы и Америки «придется сделать свой выбор» между неудавшимся умиротворением и прочной поддержкой Израиля.

Однако среди самих евреев есть враги Европы и европеизации, а именно коммунисты, мечтающие превратить Израиль «в кантон Советского Востока и переименовать Иерусалим в «Кагановичград»; есть и «религиозные фанатики», желающие «Великого Израиля» от Нила до Ефрата и готовые в качестве националистов-империалистов к террористическим актам.

Сегодня же Израиль «очень бедный и мало живописный край». Это «страна убогих бараков, железобетонных построек и примитивного быта». Тель-Авив «теперь один из самых грязных и скученных городов на средиземноморском побережье». Толпа, напоминающая еврейскую Варшаву, не имеет «ни времени, ни средств на эстетику». Новоприбывший иммигрант сначала умиляется на свою древнюю родину, а потом предается «жестокому разочарованию и озлоблению». «Неумелость самой молодой бюрократии мира в соединении с ловкостью самой древней торгово-деляческой касты мира доводят его до отчаяния... до желания бежать на край света»...

Страна за чертою города это «своеобразный Wild West»... Пыль от перегруженных автобусов... «Ищут нефти, учатся летать и плавать, живут в палатках и развалинах, прокладывают трубы, строят дороги и питаются по карточкам. Всюду армейские мундиры всех видов оружия. Черный рынок, частые конфликты труда и резкий рост преступности. Нет мяса и картофеля, но есть опера и университет». «Не каждый в состоянии переносить качество израильского питания и тель-авивской оперы». Каждую ночь в страну «прокрадываются» сотни контрабандистов, бродят шайки, нападая на дома, уводя скот и закладывая мины на пограничных дорогах. Это часто «арабские беженцы», «ищущие дороги обратно».

При этом Израиль «самое партийное государство мира», с партийными деревнями, партийными пригородами и партийным заселением целых районов. Здесь «партии предшествовали народу и государству»: это не государство, делящееся по разномыслию своих граждан, а совокупность многоразличных партий, возникших в разных странах, не сложившихся в единый государственный организм и нетерпимо добивающихся политического водительства. Особенно достопримечательны здесь социалисты: они владеют огромными предприятиями и капиталами, так что «не тресты родят пролетариев, а пролетарии образуют тресты», ведомые «пролетарским капитализмом», вследствие чего «еврейский капитал из-за границы опасается идти в Израиль»... Особое затруднение представляют собою так наз. «кибуцы» - «новый тип коммунистической общины», в которой царит равенство и дисциплина. За этой жизненной формой уже сорокалетний опыт в разрешении проблемы еврейского земледелия. Еврейское рассеяние не имело крестьйн-переселенцев: кибуцы-колхозы вербовались из неземледельческой молодежи и субсидировались из всемирных еврейских «сбережений». Эта сионистская молодежь училась жить и работать на земле. Однако из новых переселенцев после 1948 года только 5% «нашло себе место в кибуцах» и тут-то и выяснилось, что «индивидуализм» этой новоприбывшей массы «противится жизни в кибуце» и «в результате национальное значение кибуцов падает: кибуц никогда не завоюет ни экономики, ни политической власти в Израиле».

Все это описание, помеченное 1952 годом, объясняет нам, однако, те на первый взгляд странные сообщения, согласно которым число евреев, покидающих Палестину, за 1953 год все возрастает: жизнь в Израиле очень трудна, беспокойна, опасна и для людей, связанных с установкой на индивидуальное обогащение, почти бесперспективна.