Выбрать шрифт:
Началось небывалое «оживление». Органы либеральной печати появляются один за другим. Агитировать и организовываться стало легко. Из упомянутых документов «Общего дела» видно, что съезды, весьма затруднившиеся в 1879 году, теперь, с 1880-го, проводились очень широко. Различные фракции конституционалистов объединились. Так, «либеральная лига», которая «не отказывала» сообществу «Народной воли» (то есть террористам) в некоторой поддержке денежными взносами и укрывательством, собралась с земским «либеральным комитетом» в 1880 году на общий съезд. На этом съезде была решена «необходимость добиться центрального народного представительства при непременном условии одной палаты и всеобщего голосования». Мечта «либерального комитета» о системе «петиций» впервые находит для себя благоприятную почву. Уверенные в графе Лорис-Меликове, земские конституционалисты стремятся поддержать его усилия, повсюду возбуждая требования «представительства» — или хотя бы видимость таких требований — со стороны земств. Нет, кажется, ни одного вопроса земского хозяйства, к которому бы они не придирались для заявлений о необходимости созыва народных представителей. Политику приплели даже к поднятому тогда вопросу о народном продовольствии.
Так, г-н Нечаев вносит в продовольственную комиссию новгородского земства целое рассуждение о правах человека*.
«Правительству, — пишет он, — необходимо выслушать голос народа и дать ему возможность и средства свободно высказаться». Земству необходимо даровать широкие права и сделать его действительным представителем общества и выразителем его интересов. Далее: необходимы «свобода мысли и слова, немыслимые без личной неприкосновенности»... И все это вносится в продовольственную комиссию, которая хотя отклонила обсуждение этой записки, однако собрание решило, что и продовольственных мер обсуждать не стоит, ибо решение вопроса «может последовать только на почве общегосударственных мероприятий, относительно которых земство не имеет возможности высказаться при настоящих условиях».
В самарском земстве комиссия поставила вопрос еще радикальнее:
«Что значит образцовая и идеально справедливая раскладка десятков или сотен тысяч земских сборов перед миллионами государственного налога?» Ясно, что пока земство не допущено к государственным миллионам, не стоит толковать о разумной раскладке местных средств... Не стоит, говорит комиссия, заниматься даже изучением вопросов, пока, «в силу полной разобщенности земских учреждений, их исследования не могут получить государственного обобщения, а следовательно, и настоящей силы в глазах правительства».
В новгородском земском собрании гласный Н. Румянцев для решения вопроса о развитии народного благосостояния потребовал «ходатайствовать перед правительством, чтоб оно признало неприкосновенность личности; без этого, — уверяет он, — мы будем бессильны и немы во всяком серьезном вопросе»!
Господа земцы все более начинали играть в политику. В Черниговской губернии устроили чисто парижскую демонстрацию. Как мы говорили, в апреле 1879 года оттуда был выслан административным порядком г-н Петрункевич. В 1880 году его снова выбирают в гласные, и 37 человек гласных внесли в собрание предложение «ходатайствовать перед правительством о предоставлении г-ну Петрункевичу возможности исполнять его обязанности гласного», то есть вернуть из ссылки. «Недоверие, выраженное администрацией Петрункевичу, — говорит между прочим это любопытное заявление, — не разделяется местными жителями».
В том же черниговском собрании и тогда же (в январе 1881 года) гласный А — Карпинский вносит предложение ходатайствовать вообще об «ограничении действия административной высылки в применении к общественному представительству». Это предложение не было пропущено председателем, но ходатайство о г-не Петрункевиче принято собранием...
Господа земцы решительно заводили парламентские порядки. В Чернигове администрации выражено, как мы видели, недоверие; из Твери послали графу Лорис-Меликову адрес, составляющий настоящее «выражение доверия»: «В короткое время ваше сиятельство сумели оправдать и доверие Государя, и многие из надежд общества. Вы внесли прямоту и доброжелательность в отношения между властью и народом. Вы мудро признали законные нужды и желания общества». Выражая графу свою «искреннюю и глубокую благодарность», тверское земство заявляло уверенность, «что прискорбное прошлое не воротится и для дорогого нам всем отечества открывается счастливое будущее».
Впрочем, граф Лорис-Меликов всяких одобрений и поздравлений получил немало, а печать раструбила его на всю Россию спасителем и гением, так что действительно создала ему некоторую популярность, придавая ему роль представителя «общественного мнения» около Государя. Конечно, передовые либеральные органы — «Порядок», «Страна», «Голос» — шли дальше графа, как бы тянули его, а граф увещевал печать не «волновать общество несбыточными иллюзиями». Но все это были лишь оттенки одного направления, и либеральная партия шумно торжествовала, чувствуя себя у власти, и с каждым днем все более отрешалась от здравого смысла, дотоле говорившего ей, как ничтожна ее действительная сила в стране.
С этим оживлением и сплочением либеральной партии, понятно, шло рядом такое же оживление и партии революционной. Террористы не покинули своих цареубийственных замыслов, но воспользовались общими вольностями для расширения своей деятельности. Из процессов известно, что именно к этой эпохе относятся агитационные поездки Желябова в Кронштадт и старания его с товарищами организовать революционные «подгруппы» среди либеральных офицеров. Что эти усилия не остались бесплодны, достаточно показывают последовавшие процессы лейтенантов Суханова и Штромберга и поручика артиллерии Рогачева, которые все были, по тяжести совершенных преступлений, преданы смертной казни. Об усилении деятельности революционеров среди молодежи достаточно свидетельствуют скоро возникшие беспорядки среди студентов. В цитированном «Календаре "Народной воли"» (1883 года) помещен важный документ «Подготовительная работа партии». Из этого документа (первоначально секретного) и объяснений к нему видно, что в 1880 году революционеры сочли своевременным выработать план широкой организационной работы, которая покрывала Россию сетью различных «местных» и «специальных» подгрупп, сосредоточенных под властью «исполнительного комитета». Как видно из примечаний издателей, эти группы уже и существовали. В статье эмигранта П. Лаврова объяснено, что «в 1880 году под руководством исполнительного комитета действовало не менее двенадцати местных групп и несколько специальных». Общая численность их определяется в 500 человек. Среди молодежи партия действовала посредством «студенческих подгрупп». В С.-Петербурге с того же злополучного 1880 года революционерами «организована особая Центральная студенческая группа, заявившая себя деятельным участием во всех студенческих волнениях». (Календарь «Народной воли». С. 134). Как известно, самому Сабурову пришлось стать жертвой грубого и бессмысленного оскорбления на акте С.-Петербургского университета при одном из этих волнений. Рабочая группа в С.-Петербурге в 1880 году, по свидетельству П. Лаврова, также «увеличилась в четыре раза» и сгруппировала «сотни рабочих». Вообще, силы собирались поспешно. Революционная партия торопилась пользоваться свободой действия для того, чтобы возможно более укрепиться.
Как объясняет инструкция, там же публикованная, организация готовилась именно к восстанию. «Может быть, — говорится в ней, — правительство, не сдаваясь вполне, даст, однако, настолько свободную конституцию, что для партии будет выгоднее отсрочить восстание с тем, чтобы, пользуясь свободой действий, возможно лучше организоваться и укрепиться». Но в ожидании должно готовиться именно к восстанию, так как «всякие уступки, мелкие или крупные, могут быть только вынуждены». Сверх того, «никаких существенных уступок может легко не быть и — гораздо вероятнее — не будет».
Планы политических убийств при этом не покидались. Напротив, в инструкции намечалась «система террористических предприятий, одновременно уничтожающих 10-15 человек, столпов современного правительства». Затем, фантазирует инструкция, пользуясь моментом беспорядка, «заранее собранные боевые силы начинают восстание и пытаются овладеть главнейшими правительственными учреждениями» и т. д.
Во всем этом, конечно, очень много обычной фантастичности заговорщиков, но, во всяком случае, политика оживления населения и «сближения» его с властью, как видим, отразилась очень недурно на делах террористов. Дотоле ограниченные ролью революционных bravi, бивших из-за угла, они начинают мечтать о pronunciamento и быстро развивают целую сеть групп, в том числе «боевых», «военных» и «местных», которые, между прочим, имели задачей «по возможности сходиться с местными либералами и конституционалистами» .
Из этих планов легко видеть, как высоко поднят был дух революционеров. Только этим поднятием их самоуверенности до окончательного безрассудства может быть объяснено преступление 1 марта 1881 года, нарушавшее их собственные соображения о выгодности «отсрочки» насильственных действий для подготовки средств к восстанию.
* Мнения земских собраний о современном положении России. Берлин, 1883.