Выбрать шрифт:
Возрождение идеи православной монархии в России в значительной степени обязано русскому Зарубежью, той его части, которая через три четверти века пронесла и сохранила эту идею, осмыслив трагический опыт минувшего столетия. Никто в современной России не стал монархистом иначе, как использовав труды мыслителей русского Зарубежья.
В среде русских патриотов довольно быстро совершается переход от советского мiровоззрения к национально-русскому и от государственного идеала советской империи к идеалу православной монархии. Однако на этом пути участников подстерегают многие опасности, начиная от распространения заведомо ложных идей и кончая сетью псевдопатриотических организаций провокационного характера, призванных дискредитировать саму идею национально-государственного возрождения России.
Рассмотрим некоторые вопросы современного монархического движения, не претендуя на полноту изложения и на бесспорность оценок.
1. Нравственный критерий как решающий при оценке участников
Взаимоотношениям наших монархистов между собою и с монархистами Зарубежья очень мешает то, что часто решающее значение в оценке людей, изданий, организаций придается внешним атрибутам: словам, позам, символике и т. д. В результате бессовестной демагогии, беспринципные авантюристы, бизнесмены от монархизма, увешанные орлами, крестами и погонами, слывут за "белых" и часто оказываются среди вождей движения; а многие честные люди, не до конца преодолевшие прежнее советское мiровоззрение, шельмуются как "красные" и "национал-большевики".
Между тем в самом мiровоззрении человека всегда следует учитывать не только наличные взгляды, но и динамику их развития: с чего человек начинал и к чему пришел. Бывший советский человек, воспитанный в духе атеизма и коммунизма, преодолевший соблазны западного республиканства и космополитизма и пришедший к исповеданию принципиальной установки русского человека: Православие - самодержавие - народность, прошел уже большой путь вверх. И если такой человек имеет какие-то умственные "загибы" и уклоны, то чаще всего это "болезни роста", объясняемые безпорядочным самообразованием. Главное, что вектор его мысли направлен снизу вверх: от красного знамени к двуглавому орлу. Наша история знает примеры и обратного движения мысли.
Всегда следует учитывать также искренность взглядов человека. По голосу ли совести или по соображениям расчета и земных выгод высказывает человек данное убеждение. Вспомним, как И.А. Ильин настаивал на том, что безнравственность и беспринципность несовместимы с подлинным русским патриотизмом. В безгосударную эпоху, которая длится с февраля 1917 г. по нынешний день, когда в России отсутствует законная Богоустановленная царская власть, решающим в оценке деятельности различных патриотических движений и в особенности в оценке членства в них, является критерий нравственный.
Мы почитаем Белое движение за его нравственный протест против врагов веры и отечества, за бескорыстное служение родине, за самопожертвование его участников, но не за его масонских лидеров и их республиканские программы. Ублажаем не всех, кто носил мундир добровольца, но тех, кто не запятнал своей чести: Дроздовского, но не Романовского; Кутепова, но не Скоблина.
И в оценке монархических объединений и лиц нравственный критерий является важнейшим. Сама царская власть есть власть нравственно-ответственная перед Богом, служение такой власти связано с понятием присяги и долга. Поэтому аморального монархизма не может быть. Забвение этих простых вещей приводит к тому, что в нынешней России монархистами почитают часто политических шулеров, периодически меняющих свои взгляды то на фашистские, то на демократические, и дельцов, делающих бизнес на монархической символике. Беспринципность лидеров многих легальных монархических организаций, балаганно-шутовской характер проводимых ими мероприятий, отталкивают от них многих серьезных и честных русских патриотов, а вместе с тем дискредитируют и саму монархическую идею.
Попутно отметим, что вопрос ношения военной формы, особенно офицерской, также имеет свое нравственное значение. Уже неоднократно отмечалось, что форма должна соответствовать положению человека, как все внешнее должно соответствовать внутреннему, выражать его. Военная форма императорской Русской армии принадлежит лицу, которое принесло присягу законному Императору и находится на государевой службе - и никому иному. Право производства в офицеры и награждения орденами принадлежит, как известно, также только Императору или лицу, наделенному от него полномочиями. Поэтому "балы-маскарады" с использованием военной формы Русской армии, которые проводят у нас монархические организации, не есть пропаганда монархизма, а его профанация. Всякое лицедейство есть деяние безнравственное, годное для достижения низких целей, но для проповеди высокой идеи оно не годится.
Монархические организации только тогда станут пригодными к строительству великого здания монархической государственности, когда они будут опираться на совестливых людей, готовых к самоотверженному труду и подвигу. «Клубы любителей монархии», подобные «клубам любителей дворянства», труппы ряженых для устройства представлений и кооперативы по продаже предметов монархической символики - песочные куличи, а не строительные кирпичи русской государственности. Монархизм в качестве хобби есть мыльный пузырь, величина дутая и бессильная. Силой монархизм становится лишь тогда, когда воспринимается как подвиг и возлагается на себя не как эполеты, но как крест подвижника. Именно из подвижников идеи складывались в свое время ударные белые батальоны - небольшая, но вполне реальная сила.
В наше время, после того, как русский народ был пропущен через большевицкую мясорубку и кампанию нравственного растления последних лет, людей идеи найдется вообще очень немного. С каждым годом все меньше тех, кто верен нравственным принципам, тех кто исповедует своей жизнью, что не все продается и покупается. Только среди таких людей имеет смысл искать прозелитов монархической идеи. Человек с жизненной установкой дельца, как указывал еще Д.А. Хомяков, вовсе не может быть ни монархистом, ни патриотом. К сожалению, именно люди последнего типа захватили во многих патриотических организациях в России руководящую роль. Устраивая свои дела, они неоднократно предательски подставляли под удар людей искренних (как, например, в октябрьских событиях 1993 г. в Москве).
Разочаровавшись на множестве горьких опытов в вождях патриотического движения, большинство честных русских патриотов разошлось ныне по домам. Поэтому любому кандидату в лидеры надо много потрудиться, чтобы заслужить доверие многократно ранее обманутых людей.
2. Церковное осмысление монархической идеи и ее исповедание
Как нравственные принципы монархиста есть принципы православного христианина, так и само учение о православной монархии органически связано с учением Церкви, с цельным православным мiровоззрением. Наиболее крепким монархистом может быть только глубоко верующий церковный человек, у которого монархические убеждения составляют неотъемлемую часть той веры, которую он исповедует. Таковыми были все глубокие идеологи монархии, начиная с К.Н. Леонтьева и Л.А. Тихомирова и кончая Н.Н. Русаковым. Настоящий монархист, вслед за архим. Константином Зайцевым, видит место монархии в контексте мiровой истории, в перспективе борьбы Христа с грядущим антихристом, и сознает свою борьбу за монархию как борьбу за имя Христово под знаменем Креста.
В современной России в силу глубокого расцерковления народа такое понимание монархии находит немного сторонников. В широких кругах монархия ассоциируется с сильной единоличной властью, с "железной рукой", которая наводит какой-то порядок. Власть православного Царя путают с властью диктатора, типа Сталина или Гитлера, ведут разговоры о "монархо-фашизме". В лучшем случае останавливаются на "популярной монархии" И. Солоневича, лишенной духовного понимания нашего великодержавия. Этот вариант монархии, делающий упор на своем народном характере, остроумно был назван "пугачевской монархией".
В последнее время среди патриотической общественности приобретает все большую популярность салазаровская или франкистская модель фашизма (вспомним, что и И.А. Ильин, и А.В. Карташев считали ее оптимальной для Португалии и Испании того времени). Для земного благоустройства нации, это, возможно, так и есть. Единственное превосходство православной монархии перед диктатурой типа Салазара - это ее духовно-нравственное содержание, ее богоустановленный характер и служение "Удерживающего" мировое зло. Просто народный характер монархии этих преимуществ перед сильной национально-авторитарной властью не обеспечивает.
Ясно, что здание монархизма, возводимое лишь на русской народной традиции и самобытности, стоит как бы на одной ноге и весьма непрочно. Крепость учению о монархической государственности придает обращение к наследию Вселенской Церкви. Монархизм как русская самобытная государственность есть частное политическое убеждение, которое может и меняться в зависимости от политической обстановки. Монархизм же как составная часть учения Православной Церкви есть нечто твердое, неизменное, требующее своего постоянного исповедания.
В 1992 г. группой духовенства Русской Церкви оно было сформулировано в таком виде:
«Исповедую в Церкви Православной чину Царя Самодержавнаго быта и благодати Божией на главе Помазанника, в таинстве Царства приемлемой пребывати. Вящшим же в сем служении Православного Царя быта охранению Церкви Святой и учения ея, и образа благочестия ея, и уставов ея, и всего земнаго бытия ея.
Исповедую, яко вне Царства сего Православнаго Церковь Христова гонима есть яве или отай, и немнози суть иже при гонении сем спастися имут. Сего ради, якоже и прежде во вся века Церковь о Царстве Православном моляшеся, тако и аз ныне молюся, да созиждет Господь Царство сие в земли нашей во еже оградити Церковь Свою от всякаго гонения и соблазна» (см. Прав. 104 Карфагенского Собора, Чин св. Миропомазания на Царство).
Здесь нет никакой "ереси монархизма" или его "догматизации", о чем так любят кричать церковные модернисты. Не одни догматы составляют учение Церкви, есть еще обширная область церковного Предания, не отчеканенная в виде догматических формулировок на Вселенских Соборах, но тем не менее также обязательная для полноты православного мiровоззрения. Церковь из девятнадцати с половиной веков своего земного бытия шестнадцать веков прожила в православном Царстве (от Константина Великого до Царя-Мученика Николая), она выразила свое учение о нем как о государственном идеале во многих канонических памятниках и отеческих творениях, в литургическом предании.
В этой области апостасийно настроенные церковные либералы за последние десятилетия произвели целую революцию. Мы уже не говорим о множестве курсов церковной истории, в которых идеал и эпоха православного Царства представлены в самых черных красках. Сами литургические тексты подверглись в эти годы коренной переработке. Достаточно просмотреть внимательно переизданные Московской Патриархией богослужебные книги, чтобы убедиться, что малейшее упоминание о царях изъято из всех церковных песнопений.
И здесь прямая обязанность православных монархистов как части церковного народа исповедывать учение о Православном Самодержавии как часть учения Вселенской Церкви, не стыдясь визга и свиста, поднимаемого апостатами-республиканцами. Конечно, нельзя требовать этого от тех, кто принципиально отвергает идею монархии. Но кто признает себя монархистом, тот должен исповедывать это не только в монархическом собрании, но и в Церкви. И, конечно, необходимо твердо противостоять как попыткам искажения в либеральном духе церковно-государственной истории, так и попыткам "республиканского" перекраивания церковного богослужения.
К сожалению, даже в Зарубежье смирились с некоторыми искажениями богослужебных текстов, допущенными в угоду февральским временщикам, например, с формулировкой тропаря Кресту: «Спаси Господи люди Твоя...», изгнавши упоминание о Царях. Напомним указание свт. Иоанна Шанхайского, что отсутствие законного Государя не может служить основанием таких изъятий. Довод, что, мол, Царя сейчас нет, любят приводить те, которые не хотят его иметь, то есть имеют иной, неправославный государственный идеал.
Таким образом, наш монархизм для нас - это наше знамя, которое бывает всегда одним и не перекрашивается под цвет местности. К сожалению, значительная часть нынешних патриотических лидеров предпочитает для своих знамен наиболее безопасную пятнисто-камуфляжную окраску, но монархист не может уподобляться таковым.
3. Чему нас учит опыт Византии?
Обращение к наследию Вселенской Церкви неизбежно приводит нас к опыту Византии, где были заложены основы христианской государственности и был осуществлен первый многовековой опыт православного Царства. Отрицание византийского наследия всегда приводило наших монархистов к искажению и приземлению идеала. Ущербность, непоследовательность, внутренняя противоречивость - вот признаки монархизма, не признающего преемственности с Византией и повторяющего против нее обвинения протестантов и гуманистов. Напротив, внутренняя цельность, последовательность, стройность видна у тех наших идеологов, которые как К.Н. Леонтьев, Л.А. Тихомиров и архим. Константин признавали преемственность своего монархизма с Византией. Без апокалипсического осмысления церковной истории, а стало быть, и без Византии, вообще невозможно правильное понимание православной монархии.
Опыт Византии имеет для нас не только историческое значение. Установление православной монархии при Константине и его преемниках в разноверной и разноплеменной распадающейся империи, в условиях нравственного и общественного разложения - разве это не злободневная для нас тема?
Наша нынешняя ситуация вовсе не походит на обстоятельства первой смуты в России, когда междуцарствие длилось лишь несколько лет и был крепко воцерковленный народ, единый в своих монархических убеждениях и разделявшийся лишь по поводу кандидата на Престол. У нас же в результате 75-летних сатанинских экспериментов взорваны все национальные, религиозные и семейные устои и основы, произошли, видимо, необратимые изменения на уровне как личности, так и большей части народа, утратившего национальное и государственное самосознание. Поэтому к нам гораздо более подходят в этом смысле условия разложения и падения Римской империи, чем условия крепкой духом и верой Московской Руси. Очевидно, что если в Москве мог с успехом царствовать и Феодор Иоаннович и Михаил Феодорович, то для спасения Рима нужен был Царь такого ранга, как Константин Великий, Феодосии Великий, Маркиан или Юстиниан, который бы не только царствовал, но и управлял, был бы и воином, и законодателем, и богословом.
Ясно, что восстановление Царства в России не может быть результатом политической борьбы, следствием каких-либо рациональных причин, а только особенным действием Божиим, подобным тому, каким было установление православного Царства при Константине, не имевшее необходимых материальных предпосылок. И такой Царь не может быть лишь очередным представителем последней династии, а непосредственным избранником Божиим, какими были все византийские Императоры, стоящие в наших святцах: и Константин, и Феодосии, и Маркиан, и Лев Великий, и Маврикий.
Это непосредственное Божие избрание должен будет возвестить, скорее всего, пророк Божий, подобно тому, как было при самом установлении царской власти в древнем Израиле, а потом и в Византии с вышеупомянутыми Императорами. Восстановление подлинного православного Царства невозможно без восстановления истинного пророчества и духоносного священства. Царство крепко в союзе со священством, а для предотвращения духовно-нравственных искажений этой симфонии нужно истинное пророчество. Такова идеальная установка. В современной России говорят: нам нужен Моисей (но не Урицкий), нужен Константин (но не Боровой).
Здесь мы приходим к главному отличию нашей эпохи от эпохи Константина и Феодосия: тогда была сильная Церковь, богатая святителями и преподобными, исповедниками и пророками. Тогдашняя Церковь покоряла мiр, приводя его ко Христу, дерзновенно молилась об избавлении от власти императора Юлиана Отступника и о даровании ей в защиту православного Царя. Именно святые были «колесницей Нового Израиля и конями его», увлекавшими православное Царство к Небу.
В наше время заключительного этапа всемiрной апостасии Церковь как никогда бедна на живых святых, забыла и думать о православной государственности, а лишь обслуживает наличные, антихристианские по своей природе режимы. Даже из внутрицерковной литургической жизни молитвы о православном Царстве изгнаны и заменены молитвами о наличных "властех", готовящих установление Нового мiрового порядка во главе с антихристом.
Возможно ли в таких условиях серьезно говорить о восстановлении монархии в России? Это зависит от того, удастся ли монархическому крылу в Церкви добиться исправления профевральских и более поздних апостасийных искажений. Во всяком случае, если бы вся здоровая часть Русской Церкви, не стыдясь мнения желтой прессы, исповедывала бы учение о православном самодержавии и дружно молилась о даровании его нам, надежда на его восстановление была бы, ибо невозможное человекам возможно Богу. А пока этого нет, а есть церковная молитва за промасоненные режимы, мы и получаем по вере своей.
Из необходимости здоровой истинно православной Церкви для восстановления православного Царства в России вытекает необходимость для монархиста посильно противодействовать всем отступническим, еретическим поползновениям в церковной среде. В основном это касается тех, кто надеется на возрождение монархии с помощью нынешних епископов Московской Патриархии, уповает на их особую мудрость, которая через ложь якобы приводит ко спасению и с помощью зла творит добро. К сожалению, и многие зарубежные монархисты заняли в принципиальном церковном споре позицию нейтралитета: мы, мол, выше юрисдикции, - оставив немногих "правых" апологетов Зарубежной Церкви изнемогать в неравной борьбе. Тем самым была предоставлена возможность вмешаться апологетам "левым" - принципиальным врагам монархии, которым удалось в немалой степени скомпрометировать Зарубежную Церковь перед патриотической общественностью в России. Думается долг зарубежных монархистов - защитить свою Мать-Церковь, а также по-отечески и по-братски убеждать своих единомышленников в России в пагубности их приверженности к нынешним руководителям Московской Патриархии, которые неизбежно предадут их при первом же удобном случае.
Л.А. Тихомиров отмечал главные недостатки византийской монархии: неизжитая связь с республиканским цезаризмом, недостаток династичности и легитимности. Все это так и было. Была прогнившая бюрократия, но не было таких опор, как социальная база и единая нация. Все это еще в более ужасном виде представлено сейчас в России. Но при этом Тихомиров не отмечает главного, что подчеркивает архим. Константин, а именно, что при всех этих язвах византийский Престол играл роль удерживающего мiровое зло и пришествие антихриста. А ведь нам нужен именно "Удерживающий", а не просто чистая монархия.
Остатки традиций цезаризма, при которых Император сосредоточивал в своих руках все управительные функции, в условиях возрождения России даже необходимы и могут помирить с такой монархией тех русских патриотов, которые, следуя традиции Ильина, видят выход в установлении сильной переходной авторитарной власти - национальной диктатуры.
Династичность есть средство для наилучшего преемства царской власти, обеспечивающее ей спокойное существование в течение длительного периода, но не есть самоцель. Согласно пророчествам последних русских святых, православное Царство, если оно и будет даровано России, то лишь на малый период времени перед концом мiра, а потому и не потребует династичности. Почти все святые византийские Императоры (Феодосии, Маркиан, Лев и Юстиниан) были, по выражению Тихомирова, «из мужиков», не имея предками не только венценосцев, но и просто лиц благородного сословия. Формальная легитимность, поставленная выше духовного содержания монархии, даже вредна, ибо может привести к установлению лжемонархии.
4. Главный враг России и проблема династии
В наше предапокалипсическое время опасность лжемонархии особенно велика - ведь и антихрист будет лжецарем, то есть лицом, претендующим на Божественное происхождение своей власти, а не просто очередным диктатором или президентом. Наше время особенно богато на всевозможные подтасовки, подделки и мимикрию, когда русские национальные и даже церковные формы наполняются прямо противоположным содержанием.
Готовит пришествие антихриста мировая система зла (или "мировая закулиса", по выражению И. Ильина), завершающая в настоящее время разрушение национальной государственности и мутацию национального духа бывших христианских народов, их полное экономическое и политическое объединение и подчинение себе. В своей основе эта система по-своему религиозна и духовна, имеет главной целью борьбу со Христом и Его Церковью, и возникла на базе того сонмища, которое распяло Христа. Одним из орудий этой системы до последнего времени был коммунизм во всех его видах, но и он имел служебное значение, не играл самостоятельной роли. Выполнив свою задачу тотального разрушения наиболее крепкой христианской державы - России, он ныне сдан в архив. Сама же система зла продолжает свою работу с помощью других орудий, более тонких и более действенных в современных условиях.
Об этом в патриотической русской печати в последние годы писалось много, много было переиздано трудов зарубежных мыслителей по этому вопросу. И потому странно читать в некоторых монархических изданиях заявления, будто главным нашим врагом по-прежнему остается национал-большевизм. (Полемику вокруг этого вопроса см.: Белая эмиграция против национал-большевизма // Наша страна. Буэнос-Айрес. 1994. N 2305. 15 окт. С. 1; перепечатано в России: Новый мир. М. 1995, N 1; Назаров М. Необходимый разговор с белой эмиграцией // Литературная Россия. М. 1995, N 30. - Прим. ред. "РИ".)
Такая слепота в отношении главного врага Православной России ничем не объяснима. Разумеется, и национал-большевизм имеет свое измерение по отрицательной шкале, зрящей в бездну адову, но не на самом дне. Разве национал-большевики распяли Христа, гнали Его Церковь и разрушали христианскую государственность в продолжение девятнадцати веков? Разве национал-большевиком будет антихрист? Разве, наконец, национал-большевиками были первые разрушители России - "февралисты" и первые палачи ее из большевицкого Интернационала ?
Эта тенденция не называть вещи своими именами, ополчаться не против главного врага - напоминает игру с "соблюдением негласных правил", когда шайбу гонят в одни ворота, боясь "свистка" желтой прессы. Для многих патриотов России это служит немалым соблазном, и, видимо, здесь кроется основа расхожего обвинения русского Зарубежья в его пленении масонством и иудейством. Мы понимаем, что условия зарубежного политического бытия часто не позволяют сказать всего - категорично и официально; мы знаем, что русскому Зарубежью пришлось выдержать долгую и неравную борьбу, в которой были и тайные похищения, и убийства, и выдачи в советские лагеря, и много провокационных лиц и организаций. Но мы знаем и то, что «кто ясно мыслит, ясно и выражается», и боимся, как бы невозможность ясного слова и оторванность от российской жизни не привели к серьезным заблуждениям и сдаче бескомпромиссных позиций.
В непосредственной связи с этим стоит вопрос о династии, точнее о ее "кирилловской" ветви. Мы не будем здесь упоминать о формальных возражениях против этой ветви канонического и юридического характера, приводимых проф. М. Зызыкиным, Н. Тальбергом, К. Веймарном и иными монархистами Зарубежья, чьи свидетельства неоднократно перепечатывались в последние годы в России. Преемником Царя-Мученика не может быть лицо сомнительное и порочное, или настолько презирающее своего святого предшественника, что не стесняется праздновать свадьбу в день его мученической кончины. И уж во всяком случае родственники или свойственники "спонсоров" русской революции (Кирби, Шиффов и пр.) русскими Царями быть никак не могут.
Видимо, тот факт, что никто из членов династии не поддержал Государя в страшные февральские дни, что все нарушили присягу ему и принесли присягу "временщикам" (а некоторые и активно участвовали в перевороте), говорит за то, что Царь-Мученик и его Семья были последними представителями династии и после них уже не нашлось достойных царского служения. Подтверждается это и тем, что в годы гражданской войны ни один из представителей династии не был в рядах Белой Армии и не попытался придать Белому движению монархический характер.
И сторонники "кирилловской" ветви не могут не сознавать, что самопровозглашение "императором" Вел. Кн. Кирилла Владимировича произвело раскол в монархическом движении Зарубежья, вместо его сплочения; что головка поддерживавших его младороссов была откровенными провокаторами, компрометировавшими монархическую идею, и что, следовательно, все "кирилловское" движение только подыграло врагам России.
Мы уважаем тех сторонников Вел. Кн. Кирилла, которые действовали по соображениям Гринева-отца, оставшегося верным присяге недостойному Петру III, или капитана Миронова, не нарушившего присяги узурпаторше Престола Екатерине II перед лицом явного вора -Пугачева. Всякая такая верность достойна уважения. Но возражения против "кирилловской" ветви настолько серьезны, носят не только личный характер, но и затрагивают самые основы православной монархии в России, что с ними нельзя не считаться (На эту тему см.: Назаров М. Кто наследник Российского Престола? М. 1998, 2-е расш. изд. - Прим. ред. "РИ"). Для большинства патриотической общественности в России "кирилловская" ветвь абсолютно неприемлема.
Необходимо дать себе отчет, что нам дороже: сам принцип православной монархии, его духовное содержание, или такие претендующие быть "законными" претенденты на Престол, которые угрожают упразднить это содержание?
Если мы исповедуем царскую власть как богоустановленную и верим, что силен Господь и в настоящее время воздвигнуть царский Престол в растерзанной России, то должны верить и в то, что именно Господь укажет в таком случае Своего избранника Своим Промыслом или через пророческое откровение, так что это избрание Божие будет для всех ясно и непререкаемо. Да, здесь мы вступаем в область иррационального, но любой серьезный наблюдатель скажет, что рациональных предпосылок для восстановления монархии в России сейчас нет никаких. Последовательный рационалист вообще не может быть монархистом.
5. Заключение
Судьба нашего монархического движения тесно связана с общей судьбой движения патриотического. Монархист не может ставить себя в исключительное положение "чистого" по отношению к своим братьям, не может хладнокровно наблюдать, как этих братьев убивают в Белом доме. Не таковы были истинные монархисты, как, например, А.П. Кутепов и М.Г. Дроздовский, которые при всем своем несогласии с республиканскими шатаниями лидеров Белого движения все же не покинули его рядов. И сегодня, когда враги нашей веры, родины и народа гонят и убивают многих честных патриотов, а монархистов пока не трогают, - этот факт не может быть причиною самодовольства, но напротив, должен быть причиною сетования. Не гонят - значит, мы столь слабы, что нас не считают достойными противниками, и хорошо, если тайно не предполагают в нас возможных союзников.
Из этого не следует, что надо теперь же бросаться в гущу какой-то битвы, бежать на баррикады, носиться с выборами в очередную Думу, пытаться прибиться к какой-то легальной организации. Нет, все сие от лукавого и на погибель душ и телес человеческих. Нужно сосредоточиться, - как говорил в свое время кн. Горчаков, - собраться в своей келье, поучаться, обдумывать и более всего молиться о спасении державы Российской.
Архимандрит Константин писал: «Подвиг русскости, который до недавнего времени был подвигом православно-патриотическим и церковно-государственным, для нас теперь превращается в особый подвиг верности Богу и Его Церкви». В ответ на эту верность и на эту молитву силен Господь воздвигнуть нам мужей мудрых и сильных, способных собрать и возглавить остатки верных идеалам Святой Руси и ее государственной формы - православного Царства.
(Статья написана о. Дионисием еще до принятия им монашества и священнического сана; публикуется впервые.)