Выбрать шрифт:
LUXURY WORLD SPA MOSCOW - строительство русских парных, Москва.
Истина в мiре одна, но уклоняться от нее можно в разные стороны, разрабатывая разные варианты ложных идеологий. В этом и состоит общий метод сатаны в похищении человечества у Бога. Сатане было бы трудно увлечь людей от Божественной истины в очевидную ложь и сразу добиться поклонения себе. Даже в язычестве и в иудаизме сатана до времени скрывает свое подлинное лицо, и большинство приверженцев этих религий не сознают, кому поклоняются, иначе бы ужаснулись.
Как правило, каждая из внушаемых сатаной ложных идеологий основывается на определенной положительной ценности (например: свобода личности, социальное равенство, здоровье и сила нации), однако при этом берется ценность частичная и более низкая, которая вырывается из общей иерархии ценностей и возводится в ранг высшей истины, чтобы подменить собой Бога.
Поскольку таким образом не утверждается совершенно ложная ценность (ложь заключается в подмене абсолютного частным), у таких идеологий могут быть искренние приверженцы, которых сатана соблазняет к уклонению в ту или иную сторону в соответствии с их личными или национальными склонностями и особенностями эпохи. Такие ложные идеологии могут яростно соперничать друг с другом, умножая разрушения Божественного порядка, – что тоже выгодно сатане: антихристу будет легче прийти к власти, "спасая" человечество от хаоса. Диавол – великий махинатор по использованию самых разных сил, побуждающий их на самых разных путях искоренять Истину в земном мiре, при этом в столкновении их между собой проявляется и некий естественный отбор, в котором выживают наиболее верные слуги диавола. (Идея эволюции человека из животного посредством жестокого естественного отбора – это явное отражение логики сатаны, ибо всемогущему и любящему свою тварь Богу не нужно было создавать совершенное существо посредством миллионов лет жестокости и уничтожения множества поколений более слабых существ; эта жестокость – уже позднее качество мира, падшего под влиянием сатаны.)
ХХ век стал ареной ожесточенной борьбы друг против друга трех таких ложных идеологий: либеральной демократии, коммунизма (марксизма) и фашизма. Каждая из них под тем или иным влиянием иудаизма уклонилась от следования истинному идеалу, поэтому все они противоборствовали друг с другом в одной и той же нехристианской плоскости – каждая за свой вариант "земного рая", – способствуя этим сатанинской "тайне беззакония".
1. Либеральная демократия стала исторически первым принципиально новым общественным строем, возникшим на Западе в результате апостасийного отхода христианских стран Европы от традиционного христианства (Православия) и затем от монархического принципа власти.
Такая демократия еще не отвергает Божий Замысел и религию столь яростно, как позже большевицкий режим. Она поначалу лишь игнорирует этот Замысел, провозглашая свободу человека самому выбирать путь личного земного «Счастья». Так, с большой буквы, записано в первом государственном документе антимонархической демократии: Декларации независимости США 1776 года. Это «Счастье» каждый волен понимать по-своему, этого «требует уважение к мнениям человечества». И поскольку у большинства оно связывается с земным «благоденствием» (так сказано и в Декларации независимости, и в принятой в 1787 году поразительно мелочной Конституции США, о спасении же к жизни вечной в них нет ни слова), то этим и определяется государственный гедонистичный идеал: сообщество сытых эгоцентричных особей, живущих не по Божию Замыслу, а по своему хотению, для земных удовольствий[19]. Царствие Божие как цель в этом идеале игнорируется.
И источник государственной власти при этом, в отличие от монархии, видится не в Боге, а в "воле народа". То есть демократия (в переводе с греческого "власть народа") опирается на суммарную волю греховных индивидуумов, которым государство необходимо лишь как арбитр в их спорах между собой и как полицейский, разграничивающий личные свободы и охраняющий накопленное имущество. А во внешней политике – как страж благосостояния сообщества таких индивидуумов, даже ценой эксплуатации и истребления других народов. Более высокой теоретической цели западная демократия себе не ставит.
Более того: либеральная демократия даже отрицает существование у народа и государства более высокой, духовной цели, стоящей над земными эгоистичными заботами данной массы индивидуумов. Принципиально отвергается возможность единой для всех высшей Истины; провозглашается принцип плюрализма как равенства всех мнений. Это размывает границу между добром и злом и тем самым ведет к легализации все больших форм греха. Устойчивость такого общества достигается не ограничением порока, а взаимным "уравновешиванием" множества пороков, что, однако, неизбежно ведет к нарастанию их общего уровня. Властители такого государства заинтересованы в этом по чисто прагматической причине: упрощенной однородной биомассой легче управлять, контролируя ее материальные потребности. Такая свобода греха превращается в контролируемую "войну всех против всех", что ослабляет и возможность организованного сопротивления народа.
Таким образом, демократия развилась на основе намеренного злоупотребления свободой личности. В масонском лозунге Французской революции "Свобода, равенство и братство" главенствует первое слово, и по сути этот лозунг означает греховную свободу верхов и низов от Закона Божия, равенство всех в этом грехе (а совсем не в политических или имущественных правах) и братство "избранных" правителей в целенаправленном насаждении этого греховного строя (масоны называют "братьями" членов лож).
Это тот самый строй, которым сатана безуспешно пытался соблазнить Христа в пустыне: идеология "хлеба и зрелищ" для низов и земного господства для верхов, манипулирующих массами. При этом человек "расчеловечивается", опускается на ступень ниже – к состоянию животного – не насильственно, как это нам было знакомо при марксизме, а "свободно". И чем свободнее делается человек в таком обществе, тем несвободнее он становится с христианской точки зрения, становясь рабом своих грехов и сил зла – в этом великая тайна демократии как наиболее благоприятной среды для антихристианской "тайны беззакония".
Очень показательно, что решение о распятии Сына Божия было принято еврейской толпой демократическим способом: превозмогающим криком большинства под влиянием лидеров, преследовавшего свои земные политические цели. Так еврейский народ предпочел Христу революционера-убийцу Варавву, в чем прообразовательно показан будущий столь же демократический выбор человечеством антихриста. Вот в чем суть и главная тайна демократии.
Сегодня очевидно, что в развитой демократии сторонники служения высшим ценностям не имеют шансов прийти к власти путем выборов, поскольку эти люди призывают людей к духовному усилию и борьбе с грехом, что демократизированному обывателю дается труднее, чем следование посулам свободы греховных наслаждений. Наиболее полно эта модель ныне осуществлена в США.
Реальной же властью в таком обществе социального дарвинизма становится та самая «скрытая» финансовая «власть над властью», организованная в «строгий орден с безпощадными законами морали и хищными ритуалами», которую признает Аттали. И.А. Ильин назвал ее "мiровой закулисой", поскольку эта власть не прописана в демократических конституциях и потому, чтобы не разоблачать их декоративность, она предпочитает действовать скрытно, закулисно, манипулируя "волей народа" через свои СМИ и управляя через своих зависимых ставленников. Если наследственная власть монархов не нуждалась для своего обоснования в политической борьбе, пропаганде СМИ, деньгах, то демократически избираемые правители не могут без всего этого обойтись, тем самым попадая в зависимость от финансистов. И поскольку в яростной демократической борьбе за власть используются самые аморальные средства (подкуп, дезинформация, провокация, шантаж, дискредитация соперников и их убийства) – это дает мiровой закулисе дополнительное средство управления своими ставленниками – компромат на них.
Либерально-демократическое государство может быть даже безпощадным к духовному пониманию свободы, если она направляется на служение абсолютным ценностям, стоящим выше денег и земного благополучия. Более всего это заметно не во внутренней жизни демократических государств (где инакомыслящим пока еще разрешается "свобода писка", не угрожающая системе), а во внешней политике применительно к государствам с иным, самобытным строем, основанным на духовных ценностях.
Такая демократия стремится вовне к упростительному всесмешению народов в виде атомизированного космополитичного сообщества индивидуумов как биологических особей. Для этого "права человека" (индивидуума) провозглашаются более важными, чем права и ценность государства, вследствие чего оно ослабляется. И этот принцип навязывается всему мiру как единственно верный. Отстаивание каким-либо народом или его частью своих национальных традиций, в том числе православное служение Божию Замыслу, считается демократическими идеологами (З. Бжезинский, С. Хантингтон, Ф. Фукуяма, Ж. Аттали и др.) не только "отсталостью", но и "опасностью для прогресса человечества", причем опасностью тем большей, чем больше осуждается господствующая система греха.
Мiровая закулиса жизненно заинтересована в удержании общества в столь атомизированном и бездуховном состоянии, как и в распространении этой модели на весь мiр – только это обезпечивает абсолютную власть ее деньгам. В этом смысл западного "поощрения демократии" в глобальном масштабе. Таким планируется капиталистический "рай на земле" для мiровой закулисы и кровно связанного с нею "богоизбранного" народа.
Это все больше ведет к тоталитаризму демократического типа, унифицирующему все развитые страны по американскому образцу и колонизирующему остальные как сырьевые придатки. Демократический тоталитаризм открыто провозглашает свое мiровое господство, чему свидетельство не только работы его упомянутых идеологов, но и официальная "Стратегия национальной безопасности США". Впрочем, для ядра мiровой закулисы, как мы покажем это в других главах, даже развитые демократические народы – всего лишь необходимая питательная среда для паразитарных мiровых амбиций, ведущих ко всеобщему концу.
Посткоммунистические демократические вожди в РФ (типа Явлинского, Гайдара, Немцова), как и демократические СМИ, о разрушительности западной демократии для всего мiра даже не задумываются. Очарованные фикциями и витринами западного образа жизни, они лишь выполняют роль "пятой колонны" для идейной оккупации нашей страны.
2. Коммунизм (марксизм) в своей политической теории вдохновлялся протестом против описанной выше эгоистичной власти капитала (мiровой закулисы). Но он отличается от нее только тем, что хотел бы установить точно такой же материалистический "рай на земле" ("светлое будущее") не для господствующих верхов, а для всех трудящихся – и как можно быстрее, не считаясь с жертвами.
Марксизм стал секулярным коллективистским вариантом иудейских чаяний "земного рая" – в этой оценке сходились и русские философы (В.С. Соловьев, о. Сергий Булгаков, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, Г.П. Федотов, А.Ф. Лосев), и один из духовных лидеров сионизма – М. Бубер ("Еврейство и человечество"), и даже некоторые связанные с масонством большевики (А.В. Луначарский в работе "Религия и социализм"). Поскольку к тому же революционные марксистские структуры поддерживались еврейским Финансовым Интернационалом и руководящий состав большевицкого режима, особенно в 1920–1930-е годы, был соответствующим – не удивительно, что эта власть отождествлялась русским народом с еврейской властью. Это с горечью признавали и честные еврейские публицисты-эмигранты в известном сборнике "Россия и евреи" (1923).
Хотя марксизм впервые захватил власть именно в России – к Православию он отношения не имеет и в своей духовной основе является его полной богоборческой противоположностью. Марксистское учение, насильственно внедренное в Россию с Запада, категорически отвергло религиозное мiровоззрение как "средство классовой эксплуатации". Не понимая природы мiрового зла, марксизм вознамерился победить его собственным превозмогающим злом, присвоив себе право на его использование в виде "последнего и решительного боя" против старого мiра.
В новом общественном строе победа над злом планировалась через максимальный контроль власти над обществом, для чего требовалось его максимальное упрощение. Поэтому "Манифест Коммунистической партии" Маркса и Энгельса провозгласил в 1848 году отмирание семьи, нации, религии, частной собственности и государства в пользу интернациональной всеобщности уравненных во всем людей, точнее – мiрового пролетаритата. По сути это такое же материалистическое всесмешение, что и в атомизированной космополитичной демократии, только не в виде свободного сообщества эгоистичных индивидуумов, а в виде принудительно-уравнительного всемiрного коллектива.
Коммунисты не без оснований считали себя продолжателями идей Французской революции в разрушении христианского мiра. Однако в лозунге "Свобода, равенство и братство" они все подчинили равенству (сделав его принудительным), заменив свободу "осознанной необходимостью", а братство пролетариев понимали только в сочетании с классовой ненавистью. То есть, если вспомнить типичный генезис ложных идеологий (возводить частную ценность в ранг абсолютной), коммунизм стал злоупотреблением идеей социального равенства, что отразилось и в названии идеологии (от лат: communis – общий).
Государство в марксистской теории сохраняется лишь как временное орудие для победы коммунизма через мiровую революцию. Но на практике роль такого государства усиливается и оно становится тоталитарным – ибо иным способом людей невозможно загнать в рамки уравнительно-утопических догм, которые противоречат природе человека. По сути эта теория тоже стремится "расчеловечить" человека, но не на основе саморазлагающейся свободы греха, а насильно уничтожая все традиционные ступени общности человека и превращая его в государственную собственность – дисциплинированного муравья. То есть марксистский способ "преодоления общественных антагонизмов" заключается в преодолении свободного человека.
Таким образом, если либеральная демократия ведет людей к разрушению мiра скрытно, под соблазнительным лозунгом свободы греха и материальных благ, ради которых они должны добровольно предавать блага духовные, то большевики, дозируя блага материальные, запрещая духовные и не скрывая свою богоборческую суть, устроили насильственную "репетицию апокалипсиса".
Однако такому тотальному насилию человек инстинктивно более сопротивляется, чем свободному расчеловечению в либеральной демократии. В этом была огромная практическая слабость марксизма, приведшая его к поражению. История всех марксистских государств ХХ века – это история безуспешного принуждения людей жить по "муравьиным" схемам (что обошлось нашему народу в десятки миллионов жизней), – после чего последовал отказ от этих схем под натиском реальной жизни. В СССР демонтаж марксистской теории прошел через этапы реабилитации семьи (1920-е годы), нации и патриотизма (конец 1930-х – начало 1940-х), частной собственности и религии (конец 1980-х).
Забегая вперед, отметим, что именно после национальной мутации марксизма в годы войны СССР стал восприниматься мiровой закулисой уже не как союзник, а как противник. Началась идеологическая Холодная война, которую вожди КПСС проиграли также и из-за своего материализма. Ведь марксизм отрицал существование не только Бога, но и диавола, и потому был слеп относительно противоборствующих духовных сил в мiре – и в этом была его слабость в бунте против мiровой закулисы (которая не отрицала духовного мiра, но выбрала в нем сторону сатаны).
Последние вожди КПСС, видя практическую неэффективность марксизма, но не имея истинной русской идеологии, вследствие своей духовной неграмотности последовали новым чужеземным рецептам, на этот раз демократическим, и вместо оздоровления государства повели его по новому смертоносному пути. Для демонтажа тоталитарной системы требовалось гораздо больше ума и иной духовный кругозор, чем для управления ею.
Особенность же нынешних российских коммунистов в том, что они, похоже, отказались от большей части марксистских догм, но, сохранив то же имя и знамя и поклоняясь тем же кумирам, несут на себе нравственный груз всех преступлений своих предшественников. Даже если на фоне нынешнего развала они находят сторонников своего "лучшего прошлого", – партия с таким названием и с такой историей не может иметь будущего в будущей выздоровевшей России.
3. Фашизм абсолютизировал физическую силу и здоровье нации (и организующего ее государства). Он стал реакцией, в основном западноевропейской, и на демократический либерализм, и на интернационалистический марксизм после их победы над монархиями в первой Мiровой войне. Стараясь защитить нацию от либерального разложения и от марксистского уничтожения, фашизм обожествил нацию как высшую ценность, которую должен культивировать у себя каждый цивилизованный народ. "Рай на земле" не для высшей (капиталисты) или низшей (трудящиеся) социальной группы, а для всей нации как цельного биологического организма, которому человек обязан служить всеми силами. Именно в этом суть классического (итальянского) фашизма, который не следует смешивать с его расистской крайностью – гитлеровским нацизмом, обожествившим свою германскую расу для господства над мiром.
Нельзя не видеть, что гитлеризм скопировал в этом самосознание и методы своего главного противника – иудейского "богоизбранного" расизма – и обратил их прежде всего против самих же евреев как конкурентов. Это признавал даже столь либеральный богослов, как о. Сергий Булгаков, считавший к тому же, что в гитлеровских преследованиях еврейства исполнилась «неизбежная кара за то страшное преступление и тяжкий грех, который им [еврейством] совершен над телом и душой русского народа в большевизме»[20]. (Даже немногие чуткие евреи ощущали, что «Катастрофа была в значительной мере наказанием за грехи, в том числе – за грех руководства коммунистическим движением»[21].) А по большому счету, чувствовал Булгаков, – в этом исполнилась клятва еврейского народа, добившегося распятия Христа («кровь Его на нас и на детях наших»), как и пророчество Христа: «да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле» (Мф. 23:35). В этом «наказании Божием и отвержении» наглядно проявилась тайна нации как соборной личности, когда и невиновным приходится страдать за нераскаянные грехи своего народа: «Самой таинственной стороной из судеб Израиля остается именно его единство. Благодаря ему вина одной лишь его части, вождей, является судьбой для всего народа, призывая на себя проклятие христоубийства и христианоборчества»[22].
У классического фашизма было несколько полезных интуитивных находок, взятых из средневекового опыта – прежде всего это сословно-корпоративное представительство. То есть вместо конкурирующих друг с другом и тем самым расчленяющих общество партийных структур, из которых образуется парламент в западной демократии, были взяты за основу парламентского представительства трудовые корпоративные структуры. Под корпорацией (от латинского: corpus, corporatio – тело, сословие, объединение) здесь подразумевается часть народа, имеющая определенную функцию служения в едином народном организме, необходимую для всего целого. В зависимости от принятых критериев, можно выделить разное число корпораций, например: корпорация занятых в сельском хозяйстве, металлургии, машиностроении, нефтегазовой промышленности, химической, в медицине, системе образования, науке, культуре, военном деле. В отличие от политических партий, такие корпорации не конкурируют друг с другом, а взаимно нуждаются друг в друге и стремятся к солидарному поведению ради общего блага. Это похоже на то, как в человеческом организме есть мозг, руки, ноги, глаза, уши, различные внутренние органы, которые только все вместе и составляют тело, оживляемое общей для всех душою.
Беда фашизма была в языческом, а не христианском, понимании этой народной души. Гитлера больше увлекали оккультные учения; нацистские идеологи вроде А. Розенберга вообще полагали, что христианство «ослабляет волю нации» и допускали его только для колонизируемых восточноевропейских народов. Даже классический фашист Муссолини видел в католической церкви прежде всего полезный для государства утилитарный инструмент и заявлял, что «фашизм... хочет заново создать человека, характер и веру»[23]; а фашистский идеолог Ю. Эвола провозглашал лозунг "Антиевропеизм, антисемитизм, антихристианизм".
Отношение Муссолини к Французской революции было отрицательным из-за соперничества с господствующей масонской демократией: «Мы представляем в мiре новое начало, мы ясная и категорическая противоположность остальному мiру, мiру демократии, плутократии, масонства и "безсмертных начал" 1789 года... То, что сделал французский народ в 1789 году, теперь совершает фашистская Италия. Она берет на себя инициативу в истории, она говорит мiру новое слово»[24], – восклицал Муссолини в 1926 году. Однако его «новое слово» состояло лишь в возврате к хорошо забытому старому: к языческому "ветхому" Риму с его культом силы, дисциплиной и жесткой иерархией (это выразилось и в символике: фашина, то есть связка прутьев с воткнутым в нее топориком – атрибут древнеримской государственности – определила название идеологии как "связки" нации).
Гитлер тоже подчеркивал свою преемственность от языческого Рима в своей политической эстетике (она ярко выражена в нацистской архитектуре и монументальной скульптуре). Название же гитлеровского режима – "Третий Рейх" – было ограничено рамками немецкой истории и означало преемственность от "Священной Римской империи немецкой нации" и от бисмарковского рейха[25] – и это также демонстрирует национальную узость историософского самосознания германского национал-социализма. (Сравним это с православной вселенской идеологией Третьего Рима – всемiрного спасения, и с иудейской расистской идеологией Третьего храма – всемiрного господства; гитлеризм явно ближе к последней.)
Если примерить на фашизм лозунг "Свобода, равенство и братство", то именно братство доминировало в нем – но кровно-языческое, в пределах собственной нации, становящееся вовне эгоистично-агрессивным.
Лишь в Испании у генерала Франко и в Португалии у профессора Салазара фашизм приобрел наиболее удачные для Европы формы, сочетаясь с католическим социальным учением. Недостатки этих режимов были обусловлены общими недостатками католицизма и западной культуры, почему эти две страны после смерти их вождей и были поглощены системой либеральной демократии.
Будучи порождением приземленной западной цивилизации, идеологи фашизма не могли понять, что катастрофические проблемы ХХ века (в том числе еврейский вопрос) могут быть осознаны только в масштабе православной историософии. Поэтому фашизм не смог восстановить истинных святынь, попранных либеральной демократией и марксизмом: все эти три идеологии стремились к земным ценностям и соперничали друг с другом за обладание ими. Царствие Божие как цель у всех у них отсутствует.
Не понимая смысла истории, все они и свое видение будущего выражали в одинаково оптимистической (близкой к хилиазму) терминологии: Новое время – у деятелей Французской революции, Новый мiровой порядок – как цель иудейско-масонской демократии, Новый мiр – в коммунистическом гимне Интернационал, "Новое начало, новое слово" – в доктрине Муссолини, Новая Европа – под оккупацией Гитлера.
Несомненно, часть русских националистов, игнорирующих Православие, в чем-то близка к классическому фашизму. В их кругах сейчас пропагандируют "Новую эру Водолея"...