Проф. М. Зызыкин

Верховная власть есть та общественная сила, за которой нация признает право быть высшей, для всех обязательной, объединяющей все групповые и частные интересы. Она является объединительной национальной идеей, воплощающейся в конкретном органе, и призвана регулировать, примирять и согласовывать все частные силы народа. Ее основной смысл именно в этом обязательном их примирении. Юридически она является инстанцией последнего решения и не подчинена ничьему суду - такова верховная власть во всех формах правления.

Ни одна из частных сил народа не может обойтись без других, и потому ни одно из сословий и классов не может быть инстанцией последнего решения. Вести созидательную работу на благо государства все частные силы народа могут только под верховным руководством и надзором монарха, который дает им возможность взаимодействовать, гася взаимные раздоры. Так, монарх может призывать к жизни рабочее народное представительство из всех сословий (земский собор), оставляя последнее слово решения за собой. В демократических республиках эта власть последнего решения принадлежит реально финансовой олигархии, т. е. меньшинству, никем не выбираемому, а вовсе не народу.

Принцип демократии, что первоисточником всякой власти является народ, ложен уже потому, что под народом разумеется численная масса, а под «волей народа» - арифметическое большинство, которое удалось собрать в результате очередной избирательной кампании. Между тем народ есть преемственно живущее коллективное целое, связанное общим характером, духом, миросозерцанием, историческими переживаниями и идеалами. Наличность той или другой формы правления зависит от того, какой именно силе доверяет нация служить высшей государственной охраной всего того, что нация считает необходимым, должным, справедливым. Этой силой не может быть «количество» или «коллективный разум» демократии; этой силой может быть принцип, воплощенный в единоличном правителе.

Еще греческий историк VI века до Р. X. Геродот писал: «Что может быть бессмысленнее и негоднее разнузданной толпы? Какой общий разум возможен у тех, кто преследует свои личные цели? Народное правление предлагают людям те, кто желает им зла!» Еще Аристотель писал, что целью государства должно быть не обогащение его граждан, а добродетель, и потому формой правления должна быть монархия, ибо только она стоит на страже законности, вносит в мир начала справедливости и рационального права и стоит на фундаменте более прочном, чем сиюминутное человеческое волеизъявление.

Но если в условиях языческого миросозерцания это были лишь благие пожелания, то реальностью это стало после принятия римскими императорами христианства, когда они поставили свою власть на служение христианским идеалам. В истории Византии именно Церковь выработала царский чин, как особый чин церковный. Величие царского сана в том, что его носитель принимает на себя особый нравственный подвиг самоотречения наподобие монашеского.

Гуманизм и безбожное «просвещение» были восстанием против всех авторитетов; они обожествили греховную природу человека и опустошили его душу. «Разрушение божественных принципов власти, - писал итальянский проф. Ферреро, - привело к тому, что государства оказались опирающимися на одну из величайших в истории умственных и нравственных анархии, иными словами - на пустоту».

Сильной властью может быть только авторитетная власть. Принцип авторитета власти есть краеугольный камень всякой государственности. Демократическая власть авторитетом не обладает - и в этом причина слабости всякого демократического государства.

Известны два основных принципа государственного строительства: обожествленное право народа, как численного большинства, и священное право царя, как лица, получившего особую благодать в таинстве помазания на царство.

Демократическая теория была сформулирована Руссо в XVIII веке и осуществляется до сих пор в западных странах. По ней должно господствовать разумное большинство народа, - на практике господствует, сменяя друг друга, несколько партийных вожаков, субсидируемых мировой финансовой олигархией. По теории, решения принимаются по наиболее аргументированным доводам во время парламентских дебатов, - на практике, они нисколько не зависят ни от дебатов, ни от аргументов, но направляются волею тайных сил, стоящих за предводителями партий, и отчасти соображениями личного интереса главарей. По теории, народные представители имеют в виду единственно народное благо, - на практике они под предлогом народного блага и за его счет устраивают благо своих покровителей и свое личное. По теории, они должны быть из наилучших, возлюбленных и уважаемых граждан, - на практике это наиболее честолюбивые, наглые и бессовестные люди. По теории, избиратель подает голос за того, кого знает и кому доверяет, - на практике, он голосует за того, кого совсем не знает, а только слушал крик партийной пропаганды. По теории, делами в парламенте управляют опытный разум и бескорыстное чувство, - на практике главные движущие силы - воля тайных сил (мировой финансовой олигархии), эгоизм и демагогия. Вот как действует парламентская машина.

Народ, понимаемый как арифметическая сумма избирателей, не раз доказывал, что у него нет ни воли управлять государством, ни идей для этого. Реально все законодательные меры всегда исходили от меньшинства, просвещенного верой, вооруженного государственной идеей, опытом, знанием. Демократия была инструментом разрушения национальной монархической власти в пользу мировой финансовой олигархии, а отнюдь не народа.

Сам по себе единоличный принцип управления государством может опираться на различные основания и в соответствии с этим иметь различный облик и духовное содержание. Он может быть построен на принципах диктатуры, абсолютизма, самодержавия, которые качественно отличаются друг от друга. Прежде всего, не всякая единоличная власть есть власть монархическая. Диктатура может быть пожизненной и соединить в себе все власти, но эта власть делегированная народопредставительным органом; это - не монархия, ибо в монархии сама единоличная власть имеет значение верховной. Власть римского цезаря, делегированная ему сенатом, власть Наполеона, основанная на плебисците, не есть монархия, но диктатура данного лица. Власть абсолютного короля, не признающего никаких ограничений, никаких высших обязательных начал, отождествляющая себя с государством («государство - это я»), является также порождением антихристианского гуманизма, ибо право на власть признается за силой человека, за его феодальными привилегиями. В восточной деспотии право на власть признается за силой высшей, указывающей своего избранника через его успех, но отсутствуют всякие нравственные понятия и династичность власти.

Власть православного самодержца есть власть, выросшая из Церкви, из церковного идеала, органически связанная с Церковью и по идее и по установлению, и потому ограниченная учением Церкви, ее канонами и православным народным бытом. Там, где нет понятия о Церкви, нет и самодержавной монархии, а лишь деспотия, положение которой ничем не нормируется, но определяется личным успехом деспота. В православном самодержавии царское служение есть выражение нравственного начала православия - смирения перед Промыслом Божиим, указующим носителя власти и подвига. Именно Промысел Божий в православном миросозерцании имеет значение верховного принципа жизни. Власть православного монарха является верховной только, как выражение силы этого христианского нравственного подвига, этого служения Церкви и своему народу. Власть православного царя не есть феодальная привилегия, но власть подвижника Церкви, власть, немыслимая без смирения, самоотречения и жертвенного подвига всей жизни. Потому это единственная власть, причастная Божественной благодати, подаваемой царю через Церковь в таинстве помазания на царское служение и потому раскрываемой им по мере прохождения этого жертвенного служения. Потому это единственная власть «от Бога», что она есть власть самого нравственного идеала жизни.

Власть православного самодержца немыслима без признания им христианского мировоззрения, точнее, без учения Православной Церкви. Власть православного царя невозможна без признания народом высшей власти за нравственный идеал подвига. Православный царь выражает не сиюминутную волю толпы, а миросозерцание православного народа, и его власть представляет христианский идеал, и, следовательно, ту Высшую Силу, которая этот идеал создала. Подчиняя себя идеалу подвига, нация ищет в нем подчинения Божественному руководству через действия Помазанника Божия. Только через то, что власть царя является выражением жертвенного христианского подвига, основанного на воле Божией, она и становится властью самодержавной, независимой от воли человеческой. Верховная власть здесь сознает себя основанной не на воле народа, а на Той Высшей Силе, которая дала народу его идеалы, и эта власть, будучи основана на этом идеале, ограничивается содержанием идеала, даваемого Церковью. Власть православного царя есть свыше данная миссия, существующая не для него самого, а составляющая его служение - его крест. Подчинение такому царю не есть подчинение силе или гению человека, как бывает при диктатуре, - не есть подчинение слепой силе рока, как в деспотии, а подчинение себя тому, кто призван быть проводником благодати через освящение его человеческой личности в таинстве помазания на царство и носителем нравственного подвига, указанного православием. Носитель этого подвига может быть определяем только безличным законом, ставящим его носителя в зависимость не от воли людей, а только от рождения и верности идеалам православия. Без единства православного идеала у царя и народа не может быть и православной монархии. Наследственность монархии вытекает из необходимости сохранения преемственности этих идеалов. Как всякая должность и положение своим строем накладывает свои отличительные черты, свой дух, подчиняющий себе и воспитывающий его носителя, так и царствующий дом призван сохранять идейную преемственность в своих поколениях и быть выразителем духа родной истории, - в этом смысле династичности. Для монархии необходима наличность закона о престолонаследии, устраняющего воздействие человеческой воли на определение порядка преемства верховной власти, устанавливаемого объективными нормами закона и обеспечивающего соответствие носителей верховной власти с верой и миросозерцанием самого народа.

У нас есть закон о престолонаследии имп. Павла I от 5 апреля 1797 г., определяющий требования к носителю верховной власти. Насколько этим требованиям удовлетворяют кандидаты - это должен решить Всероссийский земский Собор. Примером может служить Земский Собор 1612-13 гг., призвавший на царство Михаила Федоровича Романова. Этот собор не устанавливал новых форм правления, а отыскивал лицо, которое за пресечением династии было бы наиболее подходящим для несения царского подвига.