|
Итак, сказанное нами о нашем нынешнем бесправии отнюдь не преувеличение. Возьмем доказательства из жизни квалифицированной эмиграции, подчас с мировым именем.
Вот всемирно известный русский композитор и пианист лишен права концентрировать в том государстве, где он проводит лето в собственном имении.
Вот русский профессор-хирург в течение двадцати лет не имеет права практики в той стране, где его «нелегальные» операции и запрещенные диагнозы вызывают сенсации и преклонение - и в университетах, и в судебных разбирательствах. Иностранцы лечатся у него, оперируются, вылечиваются - и не разрешают ему работать...
Вот русский гуманитарный ученый, приехав в страну, где его имя общеизвестно, и желая прочесть несколько публичных лекций, подает прошение и неделями ждет ответа: оказывается, его решение передано на усмотрение трех факультетов со ссылкой на то, что-де «может быть ученые прочтут не хуже его»; а факультеты саботируют этот запрос насмерть...
Вот другой ученый живет в другой стране десять лет без права на труд и на какой бы то ни было заработок - и кормится "негритянской", дисквалифицирующей и жалко оплачиваемой работой, но подоходный налог с него не забывают взыскивать...
Мы знаем сотни случаев, что русские офицеры и полные генералы работают шоферами; их джентльменская корректность славится среди публики и в муниципальном правлении; их ставят в пример "своим" грубиянам - и не находят лучшего применения для их драгоценных сил...
Другие русские офицеры ткут шарфы, набивают папиросы, моют автомобили, сапожничают, шьют дамские сумки, берут полулегально места ночных портье, создают мастерские, работают разносчиками, - вечно неуверенные, не потянут ли их завтра к допросу и расспросу и не наложат ли "запрет"...
И если таково положение квалифицированных эмигрантов, то что сказать о русских людях, не успевших получить никакого особого "звания" или "умения"? Каково их правовое положение, какие у них возможности, какое у них прибежище, какая у них судьба?!..
Сколько раз у нас сжималось сердце и кровь бросалась в голову, когда мы слушали рассказы русских «невозвращенцев» об их жизни в послевоенных лагерях Германии; об этих кровавых выдачах, принудительных погрузках и массовых самоубийствах! А эти анкеты и допросы... Эти каверзные подходы, пытающиеся навязать допрашиваемому что-нибудь «компрометирующее» его в прошлом!.. И кто они сами, эти "допрашивающие" сыщики?.. А эти сцены в очередях перед контрольными бюро!... А этот возрастный и мускульный отбор "наемников", подобного которому человечество не запомнит с самых невольнических рынков Рима и Африки!..
Горек хлеб на чужбине. Горек и унизителен. Для всех ли? О нет, не для всех; для русских в особенности. Почему? Не потому ли, что подозревают нас в тайном большевизме или нацизме? Нет, совсем не потому. Ибо и то, и другое - легко скрыть и погасить посредством обманного приспособления ко вкусам и интересам контролирующих, чему имеются сотни примеров; и еще - не потому, ибо визовым и трудовым унижениям подвергаются и заведомые антибольшевики и антигитлеровцы. Здесь причины более глубокие и более духовные; и мы можем быть уверены, что свободный и беспристрастный историк раскроет их однажды до конца (см. «Н.З.», с. 58, 157, 199).
И не будем вспоминать о том, как Императорская Россия в свое время принимала иностранцев, - беглецов и иммигрантов, - устраивая их у себя и открывая перед ними все поле труда и весь рынок русской торговли. Ибо Россия другим странам «пример не в подражание». Россия имела «особую стать». О ней писал когда-то русский путешественник, тверской купец Афанасий Никитин, посетивший в 1460 годах Персию и Индию и оставивший свой дневник: «Написание Офонаса тферитина купца, что был в Индии четыре года, а ходил, сказывают, с Васильем Паниным». Он писал тогда: «А русскую землю Бог да сохранит. Боже сохрани! На этом свете нет страны подобной ей»...
Горек хлеб на чужбине! Но мы твердо знаем, ради чего приемлем и терпим эту горечь. Мы помним наше призвание и продолжаем борьбу за нашу Родину.
Иван Ильин, «Наши задачи»
|