Выбрать шрифт:
При неразвитости земщины и недоверии власти к аристократии бюрократический элемент приказов получил широкую почву для развития. В XVII веке бюрократия стала вытеснять аристократию в высшем управлении, и земщину в низшем. Дьяки начали играть огромную роль даже в боярской думе, а в то же время ослабевшие родовитые фамилии начали усваивать бюрократической характер. В этой бюрократии уже тогда являются замашки сделаться единственным органом управления.
С самого смутного времени бюрократия, с одной стороны, стремится уравнять служилые права знатных и незнатных, уничтожить местничество, а в то же время уничтожить и местное самоуправление. Ни аристократия, скомпрометированная в смутное время, ни земщина, спасшая тогда Россию и самодержавие, не уступали своих прав без борьбы, но в общей сложности перевес оставался за бюрократией. Постепенно, каждое десятилетие, возвышение приказного чиновничьего элемента насчет остальных характеризует наш семнадцатый век.
Политика Верховной власти была не одинакова. Поддержка самоуправления со времен Грозного составляла традицию при Феодоре, Борисе и даже при самозванце. Царь Борис поддерживал в ущерб боярству и народным массам среднее служилое сословие, но оно было не бюрократическим, а земским сословием. При Василии Шуйском началось возвышение знати, а вместо губных старост начали ставить воевод. Вероятно, необходимость считаться с боярством заставила и Михаила Федоровича, царя, поставленного земскими людьми, продолжить на первое время политику Василия Шуйского. По Соловьеву, известно до 33 городов, в которых при Михаиле были назначены воеводы, вместо губных старост, выборных судей и городовых приказчиков. Известны тоже многочисленные жалобы царю на этот новый порядок, и Михаил в удовлетворение жалобщиков восстановил самоуправление.
Так, в 1614 году, жаловались, что «Устюжны Железнопольской посадские люди, старосты и целовальники, сотские и десятские и все крестьяне лучшие, средние и младшие люди от волостного суда и от его пошлинных людей оставлены». На эту жалобу было приказано: «Быть у них в судьях их же посадским людям, которых выберут всем своим посадом» [Соловьев, т. IX, стр. 1327].
В 1622 году Устьянские волости жаловались на новоявленных у них приказных, людей и просили о самоуправлении. Просьба также была уважена. «В 1627 году государь указал во всех городах устроить губных старост, дворян добрых...» Иногда города просили, чтобы воеводам у них не быть, а быть одним губным старостам. Государь обыкновенно соглашался и на это, и тогда губной староста получал наказ, одинаковый с воеводским. Иногда города, напротив, сами просили о назначении воевод, но при этом указывали лицо, которое желали бы иметь воеводой... Так сделали Дмитров в 1641 году, Углич в 1641 году, Кашин в 1644 году.
Но, несмотря на это, внимание царя к желаниям народа, процесс утеснения земщины шел поступательно, и служило-бюрократические элементы вызвали громкие жалобы Собора 1642 года. На Соборе Никита Беклемишев и Тимофей Желябужский говорили, чтобы сбор денег совершался не приказными.
«Для сбора денег на жалованье ратным людям пусть государь прикажет выбрать из всех чинов человек добрых по два и по три, да чтобы государь пожаловал - сделал при сборе денег разницу между богатыми и бедными: указал бы брать с больших мест, с монастырей и с пожалованных людей, за которыми поместий и вотчин много, а у иных за окладами много лишней земли, да они же ездят по воеводствам, и бедным людям с такими пожалованными людьми не стянуть». Городские дворяне - суздальцы, юрьевцы, переяславцы, костромичи, смольняне, галичане, арзамазцы, новгородцы, ржевцы, зубцовцы, торопчане, ростовцы, пошехонцы, новоторжцы, гороховцы - просили брать людей с «обогатевших и отяжелевших» и сказали:
«Твои государевы дьяки и подьячие твоим денежным жалованием, поместьями и вотчинами пожалованы, а будучи беспрестанно у твоих дел и обогатев многим богатством неправедным, от своего мздоимства, купили многие вотчины, и дома свои построили многие, палаты каменные такие, что неудобь сказуемые. При блаженной памяти, при прежних государях у великородных людей таких домов не было». Далее дворяне просят сделать точную роспись вотчинам и поместьям у всяких чинов людей, в том числе у дьяков и подьячих и составить уложение, со скольких крестьян служить без жалованья, а у кого окажутся лишние против этого крестьяне, то брать деньги за это в казну на жалованье ратным. Нужно также, говорили они, произвести учет приказным, дьякам, подьячим, таможенным, «чтоб казна без ведомости не терялась». «А ту свою государеву казну вели собирать своим государевым гостям и земским людям». «А которые люди теперь в твоих городах по воеводствам и приказам - вели им быть на твою службу против басурманов».
То же самое сказали южные дворяне, прибавивши: «А разорены мы пуще Турских и Крымских басурманов - Московскою волокитой, от неправд и неправедных судов»... Против той же бюрократии в пользу самоуправления говорили на Соборе и торговые люди:
«А в городах всякие люди обнищали я оскудели до конца от твоих государевых воевод... При прежних государях в городах ведали губные старосты, а посадские люди судились сами между собой. Воевод в городах не было: Воеводы посылались с ратными людьми только в украинские города для бережения от Турских, Крымских и Ногайских татар». То же самое говорили и жаловались на разорение и «черных сотен и слобод сотские и старостишки и все тяглые людишки»... Земщина от дворян до черни вся жаловалась на бюрократию.
Но любопытно, что и тогда уже бюрократия умела подносить на Высочайшее воззрение только то, что хотела пропустить ее цензура: «В выписях, сделанных из речей, вероятно, дня государя, - говорит С. Соловьев, - жалоб на злоупотребления не находится» [Соловьев, т. IX, стр. 1256-1259].
Эти жалобы земщины и стремление восстановить самоуправление в прежних размерах относятся уже к концу царствования Михаила Феодоровича. Он скончался в 1645 году. Но больших результатов жалоб не заметно при «тишайшем царе». Уложение Алексея Михайловича, составленное в 1649 году, вообще «враждебно самоуправлению» [«История России», том ХIII, стр. 659], по выражению С. М. Соловьева, и вполне предоставляет суд воеводам и приказным людям, хотя для составления Уложения созывался особый земский собор. При Алексее Михайловиче же было снова воспрещено обращаться к царю с челобитными помимо установленных учреждений, хотя, несмотря на это, государь иногда производил и личный суд» [Хартулари, стр. 89].
При царе Феодоре Алексеевиче бюрократия сделала новые успехи. В 1679 г. отменены были все городельцы, сыщики, губные старосты, ямские приказчики, сословные головы, и все дела их ведено сдать воеводам. Происшедшее тут же уничтожение местничества при всей разумности и пользе этого усиливало бюрократию насчет аристократии.
Впрочем, при Феодоре Алексеевиче, знать, со своей стороны, сделала попытку укрепить свое шатающееся положение путем создания наследственных сатрапий. Попытка едва не увенчалась успехом, но Монархия была выручена Церковью. .Возник именно проект учредить по областям наместников из великородных бояр, и притом «навечно», дав этим сатрапам «титла тех царств», то есть, например. Казанского, Астраханского и т. п. Знать успела уже получить согласие государя на свой проект, но делу ее помешал патриарх Иоаким, который сделал государю представление об опасности затеи.
Как бы, говорил патриарх, «по прошествии нескольких лет, обогатясь и пренебрегши Московских царей Самодержавством, не отступили и единовластия не разорили» [Соловьев, том ХIII, стр. 880-881].
В результат из этой затеи ничего не вышло, как не вышло ничего в XVII веке из замыслов верховников. Знать пропустила свое время, да впрочем, времени для нее и никогда не было на Руси. В данную же эпоху росла более всего бюрократия.
Господство воевод и приказов, как известно, далеко не шло впрок управлению, которое при Алексее Михайловиче и Феодоре Алексеевиче было весьма неудовлетворительно и вызывало самые опасные смуты в стране. Царствование Алексея Михайловича буквально наполнено бунтами - в Москве, в Новгороде, в Поволжье (Стенька Разин), и все эти мятежи повсюду находятся в связи с народным протестом против воевод и приказных. Недоверие и даже ненависть к бюрократическому элементу проявлялись всюду, а между тем эти бюрократические учреждения, немедленно же по кончине царя Феодора при возникших смутах оказались ниже всякой критики по малодушию бюрократии, ее неумелости и своекорыстному забвению государственных интересов.
Так наступила эпоха неслыханного в России двоевластия Иоанна и Петра, и даже троевластия, если считать царевну Софью, время, когда горсть бунтующих стрельцов могла держать в руках носителей Верховной власти. Несомненно, что механизм управления, унаследованный Петром, был почти негоден к употреблению и требовал радикальной ломки.
Но в Московском государстве за то же время назревали и более глубокие явления, ставившие Верховной власти самые серьезные и трудные запросы.