Выбрать шрифт:
Предположение это, однако, совершенно немыслимо, потому что с первых же шагов социально-демократического государства выступает на сцену действия анархическая идея.
Даже теперь, когда социальная демократия полна дутых фраз о свободе и развитии личности, когда она, не имея власти, не может проявить своих когтей, она возбуждает отвращение и ненависть в анархистах как учение реакционное. В настоящее время множество лиц примыкают к социальной демократии или по недостатку чутья, или из-за практических соображений: все-таки это движение разрушает «буржуазный» строй и должно отдать в руки народа капитал. Все это множество людей хранит в различных уголках души чисто анархические страсти, теперь только дремлющие. Но представим себе наступление de la grande date, этой чаемой la Sociale. Пришла она и все сокрушила. «Народ» имеет не только политическую власть, он «возвратил» себе «узурпированный» капитал. Всё его, и он — всё... По крайней мере, в теории, в ожидании. На деле же оказывается жесточайшая диктатура: ничего не смей сделать не по указке, не спросясь, не по правилу. Своя индивидуальная жизнь, действие по собственному почину, вкусу, фантазии, наконец, стесняется тысячью пут, незнакомых даже последнему пролетарию ненавистного «буржуазного» прошлого. Этого, конечно, ни за что не стерпят. Если буржуазная свобода представлялась лицемерным обманом, то какою бесстыдною ложью покажется «свобода» социалистическая! Никого не успокоит даже ссылка на то, что стеснение производится «народом». Анархисты и теперь кричат: «Мы знать не хотим никакого народа, мы сами народ и хотим жить по-своему!» Притом на практике каждый стесняемый видит очень хорошо, что он уступает не какому-то «народу», а совершенно определенным лицам или группам, захватившим хорошие места. Будет ли деспотизм этих лиц всегда бескорыстным? Излишний вопрос. На одного фанатика идеи всегда найдется сотня лиц, обделывающих лишь собственные делишки. А завистливое чувство не попавших на хорошие места усмотрит корысть и эксплуатацию даже там, где их нет. Бесчисленные протесты с ножом и динамитом в руках ожидают организаторские попытки социальной демократии, и особенно наиболее выдающихся, наиболее честных, а стало быть, и непреклонных ее деятелей. Без сомнения, революционное правительство сумеет Расправиться не раз и не два с бунтовщиками, но, на свое несчастье, оно не может сделать невозможного: не может сделать свои Действительно «реакционные» принципы сколько-нибудь сносными для личности современного человека. Подавляя бунтовщиков, °Но только еще более непривлекательно показывает деспотизм своей основной идеи. А между тем у правительства социальной республики нет высших санкций, которые окружали павшие короны и позволяли народу терпеть и ждать. Если пала корона, удержится ли фригийский колпак?
Как только социальная демократия начнет организовывать общество, анархическое движение в нем вспыхнет с небывалой силой. Вся масса, которая теперь живет мечтой о будущем, увидит это будущее лицом к лицу, и это будет первый раз, когда анархические идеи получат почву для покорения себе народов, потому что тогда уже не во что будет больше верить, кроме анархии.
«Политиканы не понимают, — кричат уже теперь анархисты, — что свобода сама по себе не существует, а есть лишь отрицание власти. Поэтому пока существует малейший отпрыск власти, до тех пор не существует и тени свободы». Дело не в том, чтоб иметь «хорошие» законы или якобы «хорошую» власть. Их нет. Это нелепые выражения. Дело в том, чтобы не иметь никаких законов и никакой власти.
Народ слышит эти слова, и теперь они звучат для него каким-то бредом. Но когда настанут эти якобы «хорошие» законы и якобы «рабочая» власть, когда будет испробована эта последняя мыслимая форма власти, народ увидит, что она действительно ему ничего не дает, а менее всего дает удовлетворение нравственное. Тогда анархия является последним словом, которое еще остается произнести в этой «эволюции разложения».
Либеральная демократия погибает не потому, чтобы при создаваемых ею режимах было невозможно жить, а потому, что нравственно не удовлетворяет личность, потерявшую жизнь духовную и воображающую найти ее в жизни политической и социальной. Теперь личность обманывает себя мечтой, будто бы ее страдание происходит от недостаточного расширения области общественности, будто бы стоит эту общественность распространить еще больше — и счастье будет найдено. На самом деле страдание происходит как раз от обратных причин. Когда социалистический строй явится и покажет, чего общество требует от личности, от этого самозаклания безличному Молоху отвернутся все. Не нужно общества! Пусть живут люди! Это будет торжество анархии, красноречиво избравшей уже своим значком черный флаг и девизом: «Liquidation Sociale»*.
* Социальное уничтожение (фр.).